165 
В Мойкиных глазах полыхнула ярость, он готов был вспылить, наверное, выпалить что-нибудь типа: «Ты кого, сука фраерская, поучаешь!» Но – не иначе усилием воли – все же сдержал себя. Видимо, отвлекаться на какого-то фраерка не входило в его планы на этот вечер. Он спросил, подпустив в голос вкрадчивости:
– А как так получилось, что вы всей своей неразлучной квартирой вдруг оказались в одном лагере? Случайно? Само собой так вышло, хочешь сказать?
– Сперва я тоже удивился, вот прямо как ты сейчас, – Спартак мог позволить себе быть вполне искренним. – А потом припомнил, сколько всяческих совпадений и случайностей я видывал в этой жизни, и удивляться перестал. В сравнении с некоторыми случаями этот меркнет и бледнеет...
– Слышь, Спартак, а чего вообще ты раньше молчал, как партизан в гестапо?
Спартак обернулся на голос. Этого коренастого, черноволосого блатного он знал плохо. Знал, что тот из шестого отряда. А вот как зовут... Лопарь, что ли?
– Чего ж ты никому ничего не обронил про свое знакомство с Кумом? Думал, не выплывет?
– Ладно бы он только про это знакомство молчал, – подхватил Мойка. – Про знакомство Марселя с Кумом он тоже знал и молчал... Или Марсель просил тебя языком не молоть?
– Я, во-первых, разумный человек, во-вторых, битый и тертый. Стало быть, и без чьих бы то ни было просьб лишнего никогда не болтаю. Давно уже усвоил, что не надо трендеть, когда не спрашивают, – сказал Спартак. – Вот зазвали бы меня, как сегодня, но только раньше, спросили бы: «Знал такого – не знал, жил по соседству – не жил», – и я бы все выложил как на духу...
– Ладно, по этой колее мы, кажись, уже проезжали. – Володя Ростовский хлопнул ладонями по коленям. – Ты мне вот что скажи, паренек. Значит, вы с самого что ни есть детства сообща проживали на одной хазе? Примерно одногодки – Марсель, Кум и ты, – он пригладил усы. – Значит, интересы должны были быть общие...
– Почти, да не совсем. Комсомолец... то есть Кум, старше нас обоих. А я старше Марселя на год, – сказал Спартак. – Это сейчас, в нашем уже возрасте, на пять лет больше, на пять лет меньше – считай одногодки, а в детстве и отрочестве год – это уже очень много. К примеру, я в девятом классе смотрел на десятиклассников, как на совсем больших, снизу вверх. И компании были разные...
– Хорошо, хорошо, – махнул рукой Володя Ростовский. – Главное, что вы все жили рядом и почти все друг про друга знали, так ведь?
– Когда живешь бок о бок, многое знаешь друг о друге, но все разве можно знать?
– Все не все, но важные события мимо не проходили, – Володя вновь огладил усы. – У кого-то кто-то умер, сел или родился, кого-то уволили, кого-то повысили, у кого когда дни рождения, если кого-то в пионеры примут или в комсомол... Вот когда, скажем, тебя в комсомол принимали, про это все в квартире знали? Ты же в комсомоле состоял?
– Состоял, – сказал Спартак.
– Тебя не Кум часом принимал в комсомол? – улыбнулсяВолодя Ростовский.
– Не-а, не он. Я уже и не помню, кто это был. Какой-то инструктор в райкоме.
– А Марселя тоже не он, не Кум, принимал в комсомол?
Опа! Пальцы не удержали кусок угля, он полетел вниз, стукнулся о другие куски в куче, скатился на пол. Марсель отряхивал запачканные руки...
Краем глаза Спартак следил за Марселем и не пропустил этот момент. Шухер!
Кроме того, Спартак почувствовал, как в помещении что-то неуловимо колыхнулось, словно пронесся невидимый ветер. Да нет, конечно, никакой мистики не было – кто-то резко поднял голову, кто-то наоборот замер, кто-то именно в этот момент кинул внимательный взгляд в сторону Спартака... Черт его знает, обратил бы Спартак на это внимание, если бы не выброшенный Марселем уголь. Скорее всего не обратил бы. Слишком удачно встроен был в течение беседы невинный вопрос про комсомол. «А насчет комсомола я что-то такое слышал... – вдруг вспомнил Спартак. – Уже здесь, в лагере. Вроде бы вор в законе не может состоять в комсомоле, в партии, чуть ли не в профсоюзе...»
– Марселя? – невинно переспросил Спартак, чтобы окончательно собраться с мыслями. – В комсомол? А разве Марсель был в комсомоле?
– А разве нет? Все же вступали, – вновь огладил усы Володя Ростовский.
– Лепишь, сука! – Мойка подскочил к Спартаку и, схватив за воротник, принялся трясти. – Дуру гонишь, фря поганая! Сговорились! Одна кодла!
Спартак видел перед собой глаза вора: сузившиеся до чуть ли не бритвенной узости, полыхающие злостью и... страхом. Он обхватил запястья Мойки и крепко сжал. Удивительно, но Мойка тут же отпустил его, быстро отступил, да и вообще повернулся к Спартаку спиной. Шагнул в сторону Ростовского:
165 
