30 
Деев обернулся.
Нет, Комсомолец и не думал отказываться. Наоборот, он был рад, что комиссар госбезопасности второго ранга выбрал для этой командировки именно его. Но почему-то, перед тем как сказать «да», он подумал: интересно, а что будет, если он откажется? Как в этом случае изменится его жизнь? Неужели не изменится?
Но он, конечно, согласился. И вот он, Львов...
* * *
Спартак вышел из зала не столько из-за того, что потянуло в заведение, которое хоть раз за вечер, а посещать приходится. Это уж так, попутно, заодно. А захотелось ему – стыдно кому признаться, потому и не станет признаваться, а то засмеют, – захотелось проверить, рассеются ли чары. «Может быть, виноват чертов полумрак вкупе с некоторой духотой и двумя бокалами сухого вина, – вот что пришло в голову. – Надо проветриться, а то не ровен час и вовсе голову потеряю».
Высоченный субъект словно из воздуха соткался, не было его – и вот он рядом. И пошлепал сзади по коридору. И было совершенно очевидно, что не отстанет. Доведет до заведения и отведет обратно. А Спартак не собирался сразу возвращаться к столу. Ему хотелось выйти на улицу, перекурить на свежем воздухе, поглядеть на ночной Львов. И как-то не очень его радовало иметь эту долговязую тень за спиной. «Нарочно ведь издевается над советским летчиком, хочет хоть нервы немного подергать, если ничего другого нельзя», – со злостью подумал Спартак.
Ага, так и есть! Спартак потянул на себя стеклянную дверь, разрисованную синими и желтыми цветами и украшенную силуэтом головы в цилиндре (для жентельменов, значит), а его конвоир опустился, или, вернее сказать, провалился в массивное кожаное кресло. И было очевидно, что в нем и станет дожидаться «господина летчика».
Спартака вдруг охватило мальчишеское озорство. «Ах так! Хочешь сказать, что я, дворовый пацан, не сделаю тебя? Врешь, дылда!» Внутри туалет напоминал скорее апартаменты дворца: пол под мрамор, на стенах плафоны в виде головок тюльпанов, дверцы кабинок из обожженного дерева, чистота повсюду прямо-таки медицинская. Окно закрывает портьера красного бархата, просто театральный занавес какой-то. Погоди-ка, погоди... А ну-ка! Спартак откинул портьеру. Закрашенное краской, достаточно большое окно закрыто на шпингалет. Этот шпингалет Спартак легко отодвинул, распахнул окно, выглянул наружу.
Ага, внизу двор, до его булыжников метра два с половиной, не высота для летчика истребительной авиации. Спартак улыбнулся, представив себе обалдение этого дылды в кресле, когда он появится пред его очами совсем с другой стороны. Поймешь тогда, верста западноукраинская, что летчики – это тебе не бабочки, которых сачком можно накрыть. Ну да, мальчишество чистой воды, никто не спорит. Ну и что?
Хоп. Он приземлился на полусогнутые ноги. Огляделся. Во дворе было темновато, фонари здесь не висели, лишь из окон струился свет. Ну, любоваться красотами двора он не собирается. Пройдет сейчас подворотней, выйдет на улицу и вновь зайдет с парадного входа... Выйти, однако, не получилось.
Спартак обогнул дворик по периметру (дворик небольшой, правда, хламу много всякого валяется) и не увидел ни арку подворотни, ни дверь, через которую можно выбраться наружу. И, что называется, обалдел. С таким он встречался впервые. Хитрый львовский дворик, небось заложенный еще при каком-нибудь предревнейшем короле. И как же отсюда выходят? Может быть, конечно, они сюда и не входят вовсе...
Ага, вот она, эта дверца, низенькая, окованная тронутыми ржавчиной железными полосами. Дверца обнаружилась вовсе не там, где предполагал ее найти Спартак, находилась она на стороне, противоположной уличной. И куда она ведет? А какая разница! В дом куда-то, а там разберемся.
Спартак потянул за кольцо, толкнул, подергал – ни с места. Объяснение сему феномену могло быть только одно: заперта изнутри. Допрыгался, раскудрить твою, дошутился!
И что теперь делать? Что, что... Только одно остается – обратно в окно. Спартак еще раз осмотрелся. До туалетного окна высоковато, есть окошко и пониже. Совершенно темное. С одной стороны, это обнадеживает – никто не развизжится истошно, когда в комнату впрыгнет советский летчик, с другой – наводит на мысль, что и эта комната может оказаться запертой. Ладно, решил Спартак, пробуем этот вариант, а не получится, будем думать, как дотянуться до окна туалетного.
Тут все было просто. Спартак подкатил под окно приземистый бочонок, встал на него, дотянулся, потрогал раму – отходит! – открыл, подтянулся и забрался внутрь.
30 
