66 
Беовульф Маллорен, маркиз Ротгар, откинулся в кресле и задумался, почесывая за ушами у двух собак, положивших головы к нему на колени.
— Значит, это не Нерисса, — произнес он вслух. — Ничего удивительного после всего случившегося. И, слава Богу, не Финдлейсон. Значит, какая-то другая женщина. Что скажешь, Зенон?
Зенон закрыл глаза.
— Какое восхитительное благоразумие, — прошептал Ротгар. — Бесспорно, женщина все-таки есть, но Брайт тщательно скрывает от меня, кто она.
С недавних пор маркиз считал своим долгом вмешиваться в сердечные дела братьев, чтобы оградить их от нежелательных связей. Вот и сейчас одной из целей его приезда в столицу было желание поближе познакомиться с богатой вдовой, которая, по слухам, завлекала в свои сети его брата.
В прошлом году такая опасность существовала в лице Нериссы Сент-Клер, которая за спиной Брайта обхаживала самого Ротгара. До чего же мужчины становятся глупы, когда дело касается женщин.
Ротгар всегда действовал в отношении Брайта с большой долей осмотрительности, стараясь разобраться в мотивах многих его поступков. Между ними существовали дружеские отношения, правда, с небольшим налетом вины, причиной которой явилась мать Брайта.
Габриэль, маркиза Ротгар, была очаровательной благородной и добросердечной женщиной. С ее появлением дом скорби и печали наполнился смехом и радостью. Все от мала до велика обожали ее, и она любила всех, но самым дорогим ее сердцу человеком был ее старший сын Брайт.
Ротгар ценил добрый нрав своей мачехи, хотя, как он сейчас понимал, не относился к ней с той теплотой, какую она заслуживала. Возможно, виной тому была его молодость, но он сторонился мачехи, испытывая по отношению к ней противоречивые чувства.
Он был ребенком, и Габриэль любила его не меньше, чем своих детей, но в то же время он был сыном сумасшедшей, убившей новорожденного и принесшей много горя своему мужу, и она всегда помнила, что кровь этой несчастной течет в жилах Ротгара, и не допускала мысли, что она перейдет в другое поколение. Поэтому Брайту с пеленок внушали мысль, что именно он является продолжателем рода Маллоренов.
Такое положение вещей было вполне разумным, но Ротгар понял это позже, уже став взрослым.
Однажды Габриэль пожелала своему пасынку смерти. В то время Ротгар, тогда еще лорд Графтон, подхватил сильнейшую лихорадку, и его, умирающего, привезли домой. Отец Ротгара, Габриэль и Брайт сидели у его постели, и он знал, что умирает. Именно тогда Габриэль и сказала:
— Может, это к лучшему.
Отец возразил ей, но не очень уверенно, и только Брайт горячо воспротивился этому.
— Нет! — кричал он тогда. — Я не хочу, чтобы Бей умирал! Не смейте желать ему смерти!
С этими словами Брайт бросился на постель умирающего брата, как бы пытаясь своим телом закрыть его он гибели.
Габриэль выходила Ротгара. Возможно, она считала это своим долгом, но Ротгар никогда не сомневался, что ею руководило чувство вины перед ним. Так это было или иначе, но мачеха вырвала его из лап смерти. Она не только ухаживала за ним, но и без конца повторяла, что он не имеет права умирать, чего тогда ему очень хотелось.
Вскоре Ротгар начал поправляться, но Габриэль свалилась сама, заразившись от него. Ничто не могло спасти ее от смерти, хотя маркиз сделал все возможное. Вскоре он и сам заболел и умер.
Ротгар поднялся со своего смертного одра с чувством вины за смерть родителей и чувством ответственности за семью.
Он никогда никому не обмолвился, что слышал их разговор, но, похоже, Брайт взял на себя вину своей матери, а может, и сам в глубине души думал, что лучше бы умер брат, чем его родители.
Желание Габриэль, чтобы титул маркиза перешел по наследству к детям Брайта, стало для Ротгара законом. Он знал, что Брайт будет хорошим семьянином, так как любит женщин и детей и хорошо с ними ладит. Однако у Ротгара были подозрения, что Брайт, выполняя желание матери, скорее будет руководствоваться разумом, чем сердцем. К счастью, опасность пока миновала: Финдлейсон, кажется, забыта, а похождения Нериссы перестали быть тайной, и сейчас она уже замужем.
Проверяя бухгалтерские книги и счета, Ротгар намеренно пропустил несколько ошибок, а Брайт, всегда такой внимательный и прирожденный математик, даже не заметил их.
Ротгар затушил свечи и вышел из кабинета, твердо решив выяснить, кем так увлекся его брат. Слово, данное Брайту, ничуть не смущало его.
66 
