– Узнал хоть что дельное?
– Угу. Но сначала – стул и пиво!
* * *
– На воровку она не похожа, – докладывал парень пол-лучины спустя. – Но бочка без пробки… в смысле дура дурой! Пока гуляли, успела выболтать мне и сколько ожерелье стоило, и где хранилось, и что еще у ее госпожи ценного имеется.
– А значит, могла рассказать это кому угодно, – заключил Альк. На полу за его стулом подсыхало большое пятно. Кормилец глядел волком. – Гнать такую служанку поганой метлой.
– Нет, госпожа ее очень любит. – Жар взял с большого общего блюда ломтик жареной рыбки, обмакнул в горчицу. После ночной прочистки он впервые отважился на чего-то посущественнее супа. – Девчонка ей и в спальне прислуживает, и на выезды таскается. К тому же сама Лестена трепло то еще, обожает хвастаться своими цацками. Напяливает даже на прогулку по саду. Пару раз ее уже грабили, срывали цепочку или ожерелье и убегали, но глупую курицу это ничему не научило.
– Погоди-погоди! – поднял руку Альк, продолжая задумчиво глядеть в кружку. – Какие там у нее еще драгоценности есть?
– Куча цветных ошейников с бубенцами, сосульки… Тьфу, несколько ожерелий, золотых и серебряных с драгоценными камнями, кольца, серьги, браслеты, шпильки, броши, даже бриллиантовый венец.
– И все они лежат вместе?
– Веришка сказала – валяются по всему дому. Хотя в спальне есть тайник.
– Тогда почему вор взял именно жемчуг на серебре? – удивился саврянин. – На мой взгляд, венец куда более интересная добыча.
– Его так просто не сбудешь. Либо пилить, либо перекупщику за осьмушку цены отдавать.
– Жемчуг тоже. Он же какой-то особенный был, даже поштучно сбывать опасно.
– Мог работать под заказ. – Жар как раз не видел в краже ничего необычного. Его однажды наняли вынести из дома вазочку размером с кулак, не трогая ничего остального. Заказчик, по его словам, был страстным коллекционером, «но не вором», а продавать безделушку владелец отказывался.
– А вдруг ожерелье взял кто-нибудь из слуг? – после долгого раздумья вступила в разговор Рыска.
– Присутствовавших при разговоре с лекарем, – подхватил Альк. – Когда тот восхищался жемчужинами. Надо было у рыжей спросить…
– Я спросил. – Жар с торжеством глянул на саврянина: мол, не считай меня таким уж дурачком! – Говорит, что они были в комнате втроем – лекарь, служанка и госпожа.
– Может, кто-нибудь под дверью подслушивал?
– То есть ты думаешь, что эту заваруху устроили ради того, чтобы отправить лекаря на виселицу? – поморщился Жар. – Из ревности к Верише, что ли?
– Но она ему отказала, – напомнила Рыска.
– Вор мог этого не знать, – заметил Альк.
– Или никого он не ревновал, а просто воспользовался случаем свалить кражу на другого. – Жар потер подбородок, щекоча пальцы трехдневной щетиной. – Надо бы дом получше рассмотреть, как там у него с охраной. Только когда стемнеет, а то опять с рыжей столкнемся, она туда-сюда по хозяйским поручениям носится. Да и соседи зарисовать могут.
Саврянин кивнул и заказал еще пива.
Глава 24
Способность крыс просачиваться в мельчайшие щелки воистину удивительна!
Там же
Воздух понемногу густел от сладости: на клумбах раскрывала лепестки мышкина травка – меленькие, хрупкие цветочки на паутинных ножках. Прямых солнечных лучей они не любили, поэтому садовники частенько сажали травку под кустами роз или гортензий – и земля не пустует, не плесневеет, и аромат до утра.
Альк сдавленно чихнул в ладонь. Запах ему не нравился: слишком приторный, от него как будто даже мысли слипаются. Жар, напротив, только что не облизывался. Так пахли почти все богатые ринтарские дома, которые ему доводилось «убирать». Рыска осталась в кормильне. Друг сказал ей, чтобы не ждала, ложилась спать, но знал – дождется. Хотя было бы чего переживать, они просто разведают обстановку, и назад.
Прислуги в доме было мало, светилось только пять окон на первом этаже. Стена высокая, каменная, разглядеть, что творится внутри, можно лишь от ворот. Вокруг дома бегал огромный пес, светло-серый с темной мордой и лапами. Издалека в темноте было видно только безголовое тело, брр. «Дознавателей» он засек сразу и, приближаясь к стене, всякий раз глухо рычал. На крыльцо каждые десять—пятнадцать щепок выходил старичок с выправкой дворецкого, посматривал сквозь решетчатые ворота на дорогу и наконец дождался. Бросился открывать.