– Ну? – Шулика жевал рыбу, словно крокодил добычу – будто пытался как можно быстрее проглотить весь кусок целиком.
– Клево… – Леха тоже последовал его примеру, стал есть редкий деликатес – это было семга слабого просола. – Кайф…
– А то… – Швейцар снова налил. – Вздрогнем?
– Кто спорит…
Выпили, закусили. Потом еще. И еще. Саюшкин уже лыка не вязал. Даже обниматься к Шулике полез. Тот болтал, не переставая, убаюкивая бдительность своего собутыльника.
Но как он ни старался, Леха про свой "выигрыш" и не заикался. Его будто замыкало, когда швейцар осторожно подводил разговор к интересующей Микиту теме. Шулика даже не знал, что и думать. Неужели этот собачий вор такой большой хитрец?
А Саюшкину просто было очень хорошо. Он напрочь выбросил из головы все свои треволнения и беды, и приказал себе вообще не думать о героине и обо все, что с ним связано…
Леха покинул бар ближе к двенадцати ночи. Он был здорово пьян, но не на столько, чтобы не мог самостоятельно передвигаться; правда, зигзагами. И, конечно же, Саюшкин не видел – а если бы и увидел, то не смог бы ничего понять – как Шулика что-то втолковывал двум парням явно приблатненного вида; наколок у них не было разве что на лбу.
Когда Леха направился к выходу, изо всех сил стараясь сберечь равновесие, эти двое пошли вслед за ним.
Глава 11
Не успел Артем зайти в свой кабинет, как включился селектор. Звонил полковник Леонидов. Уже при первых звуках его голоса майор понял, что случилось какое-то ЧП.
– Чистяков, где тебя носит!? – без разминки накинулся на Артема шеф. – Блин!
– Я был у криминалистов, – осторожно ответил майор – иногда Леонидова несло, и в таких случаях лучше было упрятать свое самолюбие куда подальше.
– Почему не предупредил!? Я тут, как идиот, оборвал все провода, а он, видите ли, прохлаждается!
Конечно, можно было обидеться (тут Артему совершенно некстати вспомнился диспут с Горюновым о свободе личности) и стать в позу: мол, я не зеленый пацан, чтобы на меня орать. Но майор очень хорошо знал Петра Каллистратовича – без серьезных причин начальник городского уголовного розыска не станет катить бочку на подчиненного.
Дело тут было вовсе не в служебном упущении старшего опера, не предупредившего, как полагается, начальство или дежурного по управлению о своем местонахождении. Похоже, стряслось что-то из ряда вон выходящее. Потому Артем лишь сказал:
– Виноват.
– Разберемся! – все еще воинственно и повышенным тоном пообещал полковник; и тут же заговорил гораздо тише: – Давай быстро ко мне. Оставь все к ядреной матери! Жду.
– Слушаюсь!
Майор буквально взлетел на третий этаж, где находился кабинет шефа. Артем был весь в тревожном ожидании. Он совершенно не сомневался, что кого-то убили, но кого? Видимо, какую-то очень большую шишку: в голосе Леонидова звучала не только тревога, но и страх. А это было совсем уж необычно.
Петр Каллистратович метался по кабинету, как только что отловленный тигр в клетке. На письменном столе полковника царил беспорядок, а на полу валялся разбитый стакан.
– Здравия желаю! – Артем стал по стойке "смирно".
– А не пошел бы ты со своим здравием!.. – вызверился на него шеф. – И вообще – ну его все на хрен! И эту работу, и все то дерьмо, чем мы занимаемся!
Майор благоразумно помалкивал. Пусть шеф отведет душу, а там посмотрим. У каждого человека бывают нервные срывы. А Петр Каллистратович, судя по его пылающему лицу, был на грани инфаркта.
– Мэра убили, – наконец объявил он заупокойным голосом и тяжело рухнул в свое кресло.
– Что теперь будет!?
Да-а, это была новость… Ко всему прочему, мэр города был еще и кандидатом в депутаты Государственной думы. С ума сойти…
У Артема вдруг совершенно непроизвольно задрожали коленки. Теперь ему стало ясно, почему шеф мечет икру. Леонидову осталось до пенсии всего ничего, но если дело об убийстве мэра превратится в очередного "глухаря", Пеку могут отправить на покой досрочно. Что автоматически означало большие финансовые потери в его пенсионном бюджете.
– Когда и где? – коротко спросил майор, все еще оставаясь у двери.
– Садись… – обречено махнул рукой полковник. – Сейчас выпью свои таблетки и поедем.
Машина уже ждет.
Он проглотил лекарство и запил минералкой прямо из горлышка бутылки. И лишь тогда ответил на вопрос Артема:
– На Троицкой площади, час назад. Представляешь – на центральной площади! Средь бела дня! На глазах у прохожих!