– Это совершенно меняет дело, – согласился граф. – Однако для подобных случаев были предусмотрены накладные косы. Вы об этом не знали?
– Не подозревал…
– Надеюсь, ко времени вашего второго визита упущение будет исправлено… если таковой визит состоится. Позвольте предложить вам кресла и представить моего духовника отца Калеба, священника храма на улице Смиренных Братьев (Отец Калеб молча склонил голову). У меня к вам несколько вопросов, барон… барон Готар, как мне доложили. Что до вашего баронства, не вижу ничего дурного в том, что старинный обычай ваганума был соблюден должным образом. Насколько мне известно, все происходило в полном соответствии с традициями. Да и предшественник ваш являл собой образец редкостной скотины, позорившей звание дворянина. Однако… Время от времени я смотрю телевизор…
– Вы?! – искренне удивился Сварог. Насколько он был наслышан, граф считался яростнейшим противником всех и всяческих новшеств, в доме у него не было ни ташей, ни карбильских[21] ламп.
– Как лояльный подданный императрицы, я обязан повиноваться высочайшим указаниям. Смею вас заверить, я смотрю лишь придворную хронику, пренебрегая пошлейшими фиглярскими зрелищами. И едва лишь мне представится случай лицезреть императрицу, я немедленно выскажу все, что думаю о ее непозволительно коротких юбках – разумеется, в тех выражениях, какие титулованный дворянин может употреблять в присутствии венценосной особы. Но мы отвлеклись… В числе сопровождающих императрицу придворных мне довелось видеть и вас – в гвардейском мундире, со знаками камергера. Я не покажусь вам чрезмерно назойливым, если попрошу представиться полным титулом?
– Отнюдь, – сказал Сварог. – Лорд Сварог, граф Гэйр, барон Готар, лейтенант Яшмовых Мушкетеров, камергер двора, кавалер ордена Полярной Звезды…
В глубине души он рассчитывал произвести впечатление – но вышло, похоже, совсем наоборот.
– Ваше небесное великолепие! – сварливо сказал граф. – Позвольте на правах старшего по возрасту выразить вам свое решительное порицание. Появлением на земле без надлежащей свиты и несоблюдением должного этикета вы позорите ваши титулы и положение. Говорю это вам совершенно откровенно. Буде вы чувствуете себя оскорбленным, прошу назвать вид оружия, какой вы предпочитаете, и с таковым проследовать со мной на лужайку перед домом. Если вы верите в Единого, отец Калеб выслушает и мою, и вашу исповедь, как требует дуэльный кодекс. Если же вы поклоняетесь ложным богам, предоставляю вам время, дабы совершить языческие ритуалы…
– Я вовсе не чувствую себя оскорбленным, – сказал Сварог. – Ваши справедливые упреки наполняют мое сердце раскаянием… – больше всего он боялся, чтобы Мара не фыркнула.
– Рад, что вы, в противоположность большинству нынешних молодых людей, способны испытывать раскаяние… Поймите, юноша: дворянин может странствовать переодетым в костюм человека, стоящего ниже его на общественной лестнице, лишь в двух случаях: когда речь идет о выполнении возложенной лично венценосной особой миссии либо, – он сложил губы таким образом, что это могло означать и улыбку, – либо когда дело касается любовной интриги. В вашем случае, насколько я понимаю, дело обстоит иначе, и это позволяет мне выступить с упреками…
«Ну, я ж тебя», – подумал Сварог, почтительно склоняя голову:
– Ваше сиятельство, буквально на днях Геральдическая Императорская Коллегия постановила: лица, обладающие и земными, и небесными дворянскими титулами, вправе держать себя с соблюдением того этикета, каковой требуется для обладателя какого-то одного титула.
Что было чистой правдой. Вот разве что единственным обладателем и земного, и небесного титулов был сам Сварог…
– Это совершенно меняет дело, – сказал граф. – Прошу простить за поспешность. Однако очередного выпуска альманаха Геральдической Коллегии я еще не получал, что и подвигло на непродуманные высказывания… – Он торжественно выпрямился. – Можете всецело располагать мною, барон. Любое мыслимое содействие, какое только потребуется…
– Благодарю, – сказал Сварог. – Любое мыслимое содействие оказывает ваш сын.
Граф пошевелился – для него это явно было внешним признаком волнения.
– Следовательно, я могу с полным доверием отнестись к его патенту на орден? Признаться, я не считаю этого шалопая способным на подделку бумаг императорской канцелярии, но вся эта история весьма загадочна – столь высокий орден на груди юнца столь сомнительной репутации… Поневоле закрадываются сомнения…