Последние отзывы

  3  

— Дело будет жаркое, товарищи, и трудностей встретите немало, — сказал полковник. Он достал из планшетки карту и раскинул ее. — Лететь придется сюда, в Курляндию, — добавил он.

Что я знал о Курляндии? Очень мало. В школе о ней говорили, когда шла речь о незамерзающих портах Лиепая и Вентспилс. Теперь, рассматривая карту, я ничего не мог сказать об этой земле.

— Курляндия, или Курземе, как она называется по-латышски, представляет сейчас очень важный плацдарм, — говорил между тем полковник, знакомя нас с заданием. — Там много дорог, почти на каждом километре жилые строения — хутора. Как видите, полуостров острым клином входит в море. Сейчас этот клин отрезан советскими войсками. По далеко не точным данным, в Курляндии находится до тридцати гитлеровских дивизий, а также враждебная Советской власти часть латышской и эстонской буржуазии, сотрудничавшей с гитлеровцами во время оккупации ими Прибалтийских советских республик и бежавшей теперь от гнева своего народа.

Слушая полковника, я мысленно представил себе этот «котел». С суши он плотно закрыт нашими войсками, с моря — открыт. Враг имеет в своем распоряжении порты, через которые он может сообщаться с портами Восточной Пруссии и всей Германией.

— Нам надо знать, что делается в этом «котле» у гитлеровцев, а для этого необходимо забросить туда наших людей, имеющих опыт разведывательной работы в тылу противника. Командование фронта считает, что ваша группа может выполнить это ответственное задание, — добавил полковник, закончив свои объяснения.

Наступила тишина. Предложение полковника было так неожиданно и так не вязалось с нашими недавними планами об отпуске, о свидании с близкими, что в первые мгновения каждый из нас не знал, что сказать.

Зубровин стоял у окна и мельком то и дело поглядывал на Колтунова, будто ждал, что тот должен заговорить первым.

— Я лечу, — нарушив молчание, громко сказал Агеев. Он бросил на пол окурок папиросы, и придавил его ногой.

— Дельно сказал, Алеша! Надо, так надо, — повернулся на каблуках Колтунов и добавил: — Летим!

— Что же, дорога знакомая, — сказал Зубровин. — А ты, Виктор? — он вопросительно посмотрел на меня.

Вот уже в четвертый раз за время войны я попадаю в такое положение, когда решительный шаг зависит от меня самого. Я вспомнил слова отца, сказанные в предсмертный час нам, его сынам, трем хлопчикам: «Не думайте, сыны мои, что вы слабее, неразумнее, чем все люди. Не думайте, что вы и лучше других. Знайте всегда себе цену и молчите о ней. Идите за лучшими, и тогда каждый скажет, что вы — люди…»

— Какая же вы разведывательная группа без радиста? — говорю как можно спокойнее, но чувствую, что голос у меня немного дрожит. Заканчиваю решительно: — Лечу!

— Я был уверен в том, что вы согласитесь, — улыбаясь, сказал полковник. — Остается от всей души пожелать вам успеха. Завтра к вам прибудут двое товарищей латышей, — они полетят с вами. Желаю возвратиться на Большую землю живыми и здоровыми. Вылет ваш в тыл врага назначен на десятое октября, к этому числу будьте готовы.

На следующий день к нам прибыли новички.

Константин Озолс назначен к нам в качестве заместителя командира группы. С первой же встречи мы полюбили этого толстяка-латыша. Был он так неуклюж и так грузен, что в хате, где мы жили, дрожал пол от его тяжелых шагов. Озолс любил петь. Пел он и латышские и русские песни, размахивая, точно дирижируя, при этом своими огромными руками. Особенно он любил песню «Сидели мы на крыше». Она имела близкое отношение к его профессии. Озолс — кровельщик, его руками сделаны сотни крыш в разных концах Латвии.

В начале войны Озолс пешком добрался из Риги в Москву, оттуда уехал в Ташкент; там он устроился на работу по своей специальности и получил броню. Но он не мог жить вдали от непосредственной борьбы с врагами, захватившими его родину. В 1943 году Костя оказался в Латвии. Он стал партизаном.

Вторым товарищем, прибывшим к нам вместе с Озолсом, была девушка. Знакомясь с нами, она назвала свое имя — Аустра.

Не знаю почему, но Аустра сказала, что она моя землячка. Внешне она действительно походила на украинку — смуглая, кареглазая. Я попросил Аустру спеть украинскую песню. Она высоким, грудным голосом запела мотив «Реве та стогне Днипр широкий», но слова песни произносить избегала. Тогда я спросил, с чем едят вареники. Аустра засмеялась и покраснела, опустив глаза, как на экзамене.

  3