Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
25 
Подписи не было, но она и не требовалась. Д’Артаньян, прижимая письмо к сердцу, пустился в пляс по комнате от стены к стене – и опомнился лишь, перехватив изумленный взгляд Планше.
– Планше! – вскричал он, не теряя времени. – Я тебе дам поручение чрезвычайной важности! Не позднее часа дня, завтра, мне необходим плащ гвардейца кардинала. Обегай весь Париж, найди портного, а если надо – дюжину, не жалей ни денег, ни ног – и будешь щедрейше вознагражден. Что ты стоишь? Бегом, сударь, бегом!
– А… Она в соседней комнате…
– Она? Твой загадочный подарок?
– Ну да…
– Ладно, ладно! – воскликнул д’Артаньян, топая ногой. – Сейчас посмотрим… Беги к портному, несчастный, или я тебя проткну насквозь! Ты слышал, не жалеть ни ног, ни денег! Плачу золотом по весу, если понадобится!
Когда Планше опрометью выбежал за дверь, д’Артаньян, несколько заинтригованный, направился в соседнюю комнату, служившую ему кабинетом – то есть местом, где гасконец практически не бывал, ведь он не был ни поэтом, ни государственным деятелем.
– Волк меня заешь! – воскликнул он, останавливаясь на пороге. – В самом деле сюрприз! Малютка Кати! Какими судьбами, моя прелесть?
– Ах, сударь! – с глазами, полными слез, пролепетала молоденькая смазливая пикардийка, служившая горничной у герцогини де Шеврез. – Мне было так страшно и некуда было идти… Я подумала, что вы-то примете участие в судьбе бедной девушки… Я боюсь и хозяйку, и ее…
– Кого – ее?
– Здешнюю домовладелицу… Мне кажется, она меня узнала… Посмотрела так, что я до сих пор себя не помню от страха…
– Ну-ну, милочка! – сказал д’Артаньян, крутя ус. – Могу тебя заверить, что в покоях гвардейца кардинала ты в полной безопасности.
– Сударь, значит, вы теперь…
– Вот именно, – гордо сказал гасконец. – Его величество и господин кардинал ценят преданных людей…
– Значит, вы сможете меня защитить…
– Да против всего света! – заверил д’Артаньян, озирая ее с приятностью, – заплаканная и перепуганная, малютка все же была очаровательна. – Мы, гвардейцы кардинала, слов на ветер не бросаем, а шпаги у нас длинные, да и Бастилия при нас, если что! Ну-ка, садись вот сюда, выпей стаканчик божансийского и расскажи, что у тебя стряслось. Я так понимаю, ты сбежала от своей хозяйки?
– Пришлось, сударь, – подтвердила девушка, дрожа всем телом и робко приняв протянутый стакан. – Она так сердилась, осыпала меня такими словами и обещала, что меня сбросят в мешке в Сену с перерезанной глоткой…
– Вот тебе на! Это за что же?
– Она говорит, что это я во всем виновата. Что это из-за меня рухнули все ее планы, и не только ее… Вы понимаете, какие?
– Конечно, – сказал д’Артаньян, посерьезнев. – Уж мне ли не понимать…
– Вот видите… Она кричала, что, если бы я не отдала письмо в другие руки, ничего бы и не случилось… А откуда я могла знать, что господин Планше – ваш слуга, а вовсе не домохозяина? Герцогиня мне и словечком не заикнулась, что в доме живете вы, – она считала, что тут живет только Бонасье… При чем же здесь я? Ну откуда я могла знать? Про жильца и речи не было… А она грозит, что велит меня прирезать, сбросить в Сену или продаст туркам, а то и придушит собственными руками… Она себя не помнит от ярости, мечется, как дикий зверь…
– Что ж, ее можно понять, – самодовольно усмехнулся д’Артаньян. – Наверняка в жизни не бывала так одурачена…
– Вы правы, сударь, оттого она и бесится… И потом, я боюсь, что мне не жить еще и из-за Лувра…
– А при чем здесь Лувр? – насторожился гасконец.
Кати опустила голову, ее щеки запунцовели:
– Стыдно рассказывать…
– Ничего, – сказал д’Артаньян, вновь наполняя ее стакан. – Не забывай, что я состою на службе кардинала, а поскольку он – духовная особа, то и я некоторым образом как бы духовное лицо…
Девушка отпила из стакана и, расхрабрившись от вина, подняла голову:
– Два дня назад, еще до того, как выяснилось, что вы – фальшивый Арамис, герцогиня куда-то собралась на ночь глядя и велела мне ее сопровождать. Мы пришли прямехонько в Лувр, там она меня повела какими-то боковыми лестницами, запутанными переходами, мы пришли в какую-то спальню, и там она велела мне раздеться, лечь в постель. Я испугалась, но она прикрикнула, и я повиновалась… Когда я лежала в постели, пришла дама, молодая и красивая, с зелеными глазами и надменным личиком, в роскошном пеньюаре – первосортный лионский батист, валансьенские кружева, рюши на оборочках, прошивки…
25 
