182 
Заветной целью Троука было поймать Доуза на месте преступления, но вожак «Кольца» был слишком осторожен. Напрасно Троук, стараясь поддержать репутацию ревностного служаки, терзал каторжника в самое неожиданное время дня и ночи. Он ничего не мог обнаружить. Напрасно он ставил ему ловушки, напрасно разбрасывал плитки табака с привязанными к ним нитями, а сам сидел поблизости в кустах, ожидая, когда дернется леска и рыбка, клюнувшая наживку, будет поймана. Опытный «вечник» был слишком умен для Троука. Тогда разозленный и самолюбивый констебль пустился еще на одну хитрость. Он был уверен, что у Доуза где-то припрятан табачок, но как было его обнаружить? Хотя Доуз имел привычку держаться особняком от товарищей, вес же у него был один друг – если можно назвать другом выжившего из ума, забитого слепого старца Муни. Вероятней всего, эта странная дружба возникла благодаря двум обстоятельствам: во-первых, Муни был единственным человеком на острове, знавшим все ужасы каторги лучше, чем сам вожак «Кольца». Во-вторых, Муни был слеп, а угрюмому, склонному к вспышкам ярости строптивцу, к которому товарищи относились настороженно, слепой друг подходил более, чем остроглазый.
Муни был одним из каторжан, прибывших в Сидней с первой флотилией за пятьдесят семь лет до описываемых событий, было ему в 1789 году всего лишь четырнадцать лет. Он прошел по всем кругам каторжного ада, потом женился, какое-то время жил в поселке, а затем его снова упекли на каторжные работы, – словом, он был как бы патриархом острова Норфолк, мрачным свидетелем первых лет существования колонии. Друзьями он не обзавелся. Его жена давно умерла, и он, не без резона, объяснял свое заключение тем, что в свое время она приглянулась его начальнику, поспешившему упрятать мешавшего ему мужа в тюрьму. Подобные случаи бывали нередко.
Всячески стараясь сделать слепому приятное, Руфус Доуз частенько подбрасывал ему табачок, когда сам разживался им, и тем самым завоевал особую привязанность старика. Троук пронюхал об этом; и в тот вечер, о котором мы ведем речь, ему пришел в голову хитроумный план. Бесшумно проникнув в лодочный сарай, где спала вся братия, он подкрался к спящему Доузу и, подражая бормотанию Муни, попросил «табачку». Когда Троук повторил просьбу, Доуз в полусне сунул ему «что-то» в ладонь. Троук тут же схватил Доуза за руку и чиркнул спичкой. На сей раз преступник был пойман, Доуз передал коварному «другу» понюшку табаку.
Можно понять состояние человека, которого заманили в ловушку столь гнусным способом. Как только Руфус Доуз разглядел склонившееся над его койкой лицо ненавистного ему Троука, он вскочил, напряг свои мощные мышцы, сбил его с ног, швырнув в объятия появившихся констеблей. Завязалась отчаянная и неравная борьба, в результате которой потерявшего сознание арестанта отнесли в карцер, бросили на голые плиты, всунули в рот кляп и приковали цепями к кольцу. После этого он был жестоко избит пятью или шестью констеблями.
На следующее утро к изувеченному и закованному бунтарю Троук ввел коменданта.
– Ха-ха! Старый знакомый! – рассмеялся комендант. – Опять ты здесь. Ну, как тебе здесь нравится?
Доуз метнул на него злобный взгляд и промолчал.
– Ты получишь пятьдесят плетей, друг, – распорядился Фрер. – Посмотрим, как ты запоешь!
И арестант получил сполна свою порцию. На следующее утро комендант явился снова. Бунтовщик по-прежнему молчал.
– Отпусти ему еще полсотни, Троук. Поглядим, из чего он сделан.
В то утро упрямый арестант получил сто двадцать ударов плетью, но продолжал хранить молчание. Ему дали две недели страшного карцера в новой тюрьме. Но когда его снова привели к своему мучителю, он только рассмеялся. За эту дерзость он опять получил еще две недели карцера: но и после этого он продолжал упорствовать, за что его снова высекли и снова посадили в карцер. Если бы его посетил капеллан, возможно, душа арестанта и склонилась бы к утешению, но капеллан, как говорили, был болен. К тому времени Доуз находился в состоянии полного истощения, и врач отправил его в лазарет. Когда же он стал понемногу приходить в себя, Фрер снова навестил его и, найдя, что «дух» арестанта еще «не сломлен», приказал отправить его на помол маиса. Доуз отказался выполнять эту работу. Тогда они цепью приковали одну его руку к рычагу жернова, а другую к цепи арестанта у второго рычага. Когда второй арестант вращал жернов, рука Доуза тоже поневоле вращалась.
182 
