– А что с ним?
– Может быть, все это ерунда, но интересная, безусловно, ерунда, – сказал Мазур. – Никакой он не британский майор в отставке. Точнее, может быть, и майор, черт его знает, может, и британский... но сам он никакой не англичанин. Он немец.
Олеся приподнялась на локте, ее голос звенел прежней деловой холодностью:
– Ты серьезно?
– Абсолютно, – сказал Мазур. – Меня в свое время, знаешь ли, крепенько учили определять национальность человека по его выговору. Долгие объяснения тебе ни к чему, этого просто не расскажешь за пару минут. Так что поверь уж специалисту. Он немец. Хотя и старательно лепит из себя британца. Великобританский английский он, конечно, изучил неплохо, но определенно уже в зрелом возрасте...
– Ошибиться ты не мог? – спросила Олеся уже деловито, без тени недавней разнеженности.
– Не сочти за высокие слова, – сказал Мазур, – но у меня порой жизнь зависела от того, п р о п у щ у я такие вещи или сразу определю. Он немец. Разумеется, это еще ни о чем не говорит. Мало ли какие зигзаги человеческая судьба выписывает. Можно подыскать кучу убедительных вариантов, каждый из которых вполне мог произойти в жизни. Но я человек недоверчивый. И в первую очередь ищу нехороший умысел. Вообще-то... – он подумал: – Вообще-то, если где и имеет смысл выдавать себя за англичанина, то именно здесь, в Ньянгатале. В бывших британских колониях такой фокус ни за что не прошел бы: уж там-то полно н а с т о я щ и х англичан, которые рано или поздно начнут что-то соображать и задумываться. А Ньянгатала была п о р т у г а л ь с к о й колонией. Англичан тут всегда было мало, да и сейчас не густо, да и теперь по пальцам можно сосчитать. Индийцы не в счет, их-то как раз много, но они в данном случае не эксперты... Английский здесь начали изучать широко лет двадцать назад, причем а м е р и к а н с к и й английский – сюда полезли в первую очередь янкесы. Так что... Он все правильно рассчитал. З д е с ь, в глуши, в Ньянгатале, можно долгонько лепить из себя британского майора...
– А на самом деле он кто?
Мазур усмехнулся:
– Милая, ну я ж не волшебник... Тут уже нужна чисто канцелярская работа – покопаться в архивах, напрячь контрразведку, попытаться восстановить настоящую биографию. Завтра, к обеду, как раз прилетит нужный человечек, ты сама говорила. Вот с ним и потолкуем. Не нравится мне, что в преддверии президентского визита тут отирается м у т н ы й субъект. В любом случае, лучше перестраховаться, чем упустить вражину... Завтра обязательно займусь.
Он умышленно не стал упоминать про свой в т о р о й козырь, гораздо более интересный. Фальшивый майор торчит тут уже несколько лет, на нешуточной должности, фактически – полный хозяин всего движимого и недвижимого. Распрекрасным образом мог насовать в домики микрофонов. Они сейчас, естественно, говорят по-русски, майор его может и не знать – но, поскольку в игре имеются бывшие соотечественники, расслабляться нельзя...
– И что дальше? – спросила Олеся.
– Дальше? – сказал Мазур. – А дальше, прости, я вынужден тебя невежливо покинуть. У меня осталась одна-единственная ночь, эта, и тут уж не до лирики, даже когда речь идет о тебе...
* * *
...Пригибаясь, он пересек широкое пустое пространство, слабо высвеченное лунным сиянием, нырнул в заросли высокого колючего кустарника – хорошо еще, не такие уж густые, вполне проходимые для человека, обученного ночью шляться по самым разнообразным экзотическим уголкам.
Он был примерно на полпути меж Киримайо и охотничьим приютом – но Королевский Крааль оставался темным, никто там не сыграл тревогу, никто не палил по равнине из чего-нибудь автоматического и крупнокалиберного. На Мазуре был отличный комбинезон с капюшоном западноевропейского пошива: один слой пропускает внутрь влагу, как памперс, второй ее удерживает, так что и по2том не обливаешься, третий, самый важный, не пропускает наружу инфракрасное излучение, то бишь тепло человеческого тела – так что «ночные зыркалки», которыми оснащены засевшие в Киримайо спецназовцы, полностью бесполезны. А датчики движения они ни за что не стали бы применять: зверья тут полно, и травоядного, и хищного, пришлось бы палить по каждой гиене или антилопе...
Упомяни о черте... Правее и впереди, метрах примерно в двухстах, раздалось могучее, утробное рычание – царь зверей, мать его, приперся на водопой и предупреждал теперь всех заинтересованных лиц, что вышел по ночным делам.