Наверное, диверсант-чеченец в последние свои минуты вспомнил не только родных и близких, но и всех тех, кого он недрогнувшей рукой отправил к праотцам. Тимченко с изуверским наслаждением дал ему такую возможность, заставив его с удавкой на шее агонизировать около часа. Да, прапор был клевым парнем… Попав в окружение, он умудрился прихватить с собой на тот свет больше десятка отборных головорезов из спецподразделения чеченской службы безопасности. Уже полумертвый, Тимченко лег на противопехотную мину, поставленную на боевой взвод и облепленную пластидом, который мы всегда таскали на спецоперации, и когда чечены хотели с ним, как с другими пленниками, "позабавиться" – отрезать кое-какие выступающее части человеческого тела – от них только ошметки полетели…
– Да пошел ты!.. – Я зашвырнул галстук в ящик шифоньера. – Подумаешь – встреча выпускников. Архиважное событие. Может, фрак взять напрокат? Там будут все свои. Им твой выпендреж до лампочки.
– Сильвер, ты некультурный человек, – Плат крутился перед зеркалом как девица легкого поведения перед выходом на ночную "работу". – Посмотри на Марика. Настоящий джентльмен. Он знает толк в одежде. Приличный костюм и галстук – вовсе не выпендреж.
Это знак уважения к обществу.
– Кто из наших ребят поверит, что мы стали воспитанными и интеллигентными людьми? – Я саркастически рассмеялся. – Плат, не наводи тень на плетень. Черного козла не отмоешь добела. Надо быть проще, иначе нас посчитают за "голубых". Сейчас они в моде. Парни подумают, что мы все эти годы скрывали нашу нестандартную сексуальную ориентацию и только теперь вышли из тени. А что, все сходится: Марик и я неженаты, ты развелся.
Получается дружная "шведская" семья в мужском исполнении.
– Ты циник и хам, – резюмировал мое заявление Серега. – Ладно, черт с тобой, можешь явиться на встречу в рабочем комбинезоне.
– Я так и сделаю. – Быстро сняв непривычный, стесняющий движения костюм, который мне пришлось купить по настоянию Плата, я переоделся в джинсы и легкую куртку. – Пусть народ меня осудит. Зато за праздничным столом мне не нужны будут салфетки.
– Что вы так долго копаетесь!? – Раздраженный Маркузик возник на пороге моей спальни, где мы с Платом облачались в праздничную амуницию, как опереточный герой – в черной тройке и с белоснежным накрахмаленным жабо. – Такси уже ждет не менее десяти минут.
Пошитые по спецзаказу туфли на почти женском каблуке делали его выше и стройней.
Маркузик был черен, смугл, а в его больших выразительных глазах казалось отражался весь мир. По большому счету он был некрасив и никогда не пользовался вниманием женщин. Но только до первого словесного контакта. Когда Марик отвязывал язык, слабая половина человечества мгновенно попадала на крючок его демонического обаяния. Он знал все или почти все и мог вполне профессионально беседовать на любые темы.
Сраженные наповал красноречием Маркузика, запутанные в паутине тонкой лести и элегантных завуалированных намеков, девушки, чаще всего совсем молоденькие, не успевали опомниться, как оказывались в его холостяцкой постели. Хорошо, что такой стих на нашего друга находил не часто, иначе ему пришлось бы до скончания века бегать по всей стране, скрываясь от толпы соблазненных девственниц и их мамаш – наш НьюКазанова имел порочную привычку снимать с дерева любви едва созревшие плоды.
Была у Марика и ахиллесова пята. Которая благодаря каким-то подпольным генам переместилась на лицо. Родители нашего гения были русоволосы, и только дед по материнской имел такие же глаза и черные кудрявые волосы, как у внука. Трудно сказать, сколько примесей бурлило в крови Маркузика. В доверительных беседах он намекал на свои армянские корни с татарскими отростками /что, впрочем, мне с Платом было совершенно безразлично/ и сетовал на то, что его замесили на испорченных дрожжах.
Такие откровения случались довольно редко – когда Марика из-за внешности и имени дразнили жидом и предлагали показать свой обрез. Однажды один шутник из параллельного класса /кстати, стопроцентный еврей/ сделал фотомонтаж, в котором Маркузику прилепил на макушку ермолку, и нам пришлось приложить прямо-таки титанические усилия, чтобы спасти беднягу от совершенно озверевшего Марка, пинавшего обидчика словно футбольный мяч. И это притом, что наш вундеркинд никогда не отличался силой и бойцовскими качествами.
– Красавец… – это слово я произнес с ударением на последнем слоге, критически осмотрев Маркузика. – На представительские расходы дашь? А то как-то неудобно: бизнесмены – и без гроша в кармане.