51 
– С ума сойти, – Тамара тихонько вздохнула. – Представляешь, я совсем забыла, что у нас горят леса… Интересно, как там наш Пантелеич?
– Можем позвонить ему завтра с утра. Может быть, застанем его, когда он придет поливать газон.
Спросим, не сгорели ли твои туалеты.
– Негодяй, – Тамара легонько хлопнула его ладонью по затылку. – Можно подумать, я беспокоюсь только об этих тряпках.
– Можно подумать, ты беспокоишься о чем-то другом… Ой, больно!
– Немедленно проси прощения, или я не знаю, что с тобой сделаю!
– Неужели укол? – дрожащим голосом спросил Дорогин, становясь на колени.
– Нет, – с глухим подвыванием ответила Тамара. – Два укола!
– Я больше не буду, – дурачась взмолился Сергей. – Беру свои слова обратно. В самом деле, разве ты можешь беспокоиться о каких-то тряпках? Да тьфу на них, пускай горят на здоровье…
– Но-но! – прикрикнула Тамара. – Ишь, расплевался… В кои-то веки женщина завела себе приличную одежду, а он – пусть горят. Ступай в душ, пока я не разозлилась.
Напевая какую-то чепуху, Дорогин отправился в душ. Через секунду там полилась вода, и почти сразу раздался приглушенный вопль.
– Забыла тебя предупредить, – крикнула Тамара, – вода уже совсем холодная!
Ответом ей был мучительный стон.
Улыбнувшись, Тамара осмотрелась, отыскивая взглядом свою сумочку. Не найдя ее, она слегка нахмурилась, пытаясь вспомнить, куда она могла подевать свое самое ценное дорожное имущество – косметичку, зеркало, массажную щетку… Она открыла шкаф и зачем-то заглянула под обе кровати, но сумочки нигде не было. Тамара уже открыла рот, чтобы спросить у Дорогина, куда тот затолкал сумочку, но тут же вспомнила, где она. Сумочка осталась в автобусе, затиснутая в угол сиденья. Тамара совсем забыла про нее.
Она посмотрела на дверь ванной. Оттуда доносились плеск и довольное фырканье – Дорогин уже адаптировался и, похоже, чувствовал себя вполне комфортно под холодным дождиком. Тамара пожала плечами. В конце концов, ей было не три года, на стоянке горел фонарь, а вокруг было полно отдыхающих. О том, как быть, если водителя не окажется на месте, она как-то не подумала: водитель представлялся ей неотделимым от автобуса.
Проверив, хорошо ли держится на мокрых волосах банное полотенце и потуже затянув поясок халата, Тамара вышла из номера и спустилась в фойе.
Как и следовало ожидать, ее домашний вид не привлек ничьего внимания: здесь все-таки был курортный город, а курортники во все времена плевать хотели на условности. Ведь это была Одесса. Тамара отлично помнила шок, который она пережила во время первого своего приезда в этот город. Они с отцом снимали квартиру у родственницы знакомых, семидесятидвухлетней Ривы Рувимовны. Ключа от входной двери старуха им не дала, опасаясь, что они его потеряют, и им каждый раз приходилось звонить и подолгу ждать, пока Рива Рувимовна доковыляет до двери и как следует рассмотрит их в глазок. Однажды эта почтенная дама открыла им дверь в чем мать родила: она, видите ли, как раз собиралась принять ванну…
Тамара вышла на улицу и окунулась в ночной воздух, как в парное молоко. Тело впитывало ночные ароматы каждой порой, и Тамара почувствовала себя удивительно легко и свободно.
Сориентировавшись в царившей здесь темноте, Тамара двинулась к стоянке, где в свете одинокого фонаря таинственно поблескивал тонированными стеклами автобус. Только теперь Тамара сообразила, что автобус скорее всего пуст и заперт наглухо, но тут же, словно в ответ на ее мысли, возле автобуса блеснул свет ручного фонарика, что-то заскрипело, глухо стукнуло, и Тамара услышала приглушенные голоса нескольких человек. Обрадовавшись, она ускорила шаг, но остановилась в нерешительности, услышав голос того неприятного типа, с которым совсем недавно схватился Сергей.
– Смотри, куда ставишь, козел! – завопил Шуруп. – Ты же мне палец отдавил!
– Тише, недоумок, – раздалось в ответ. – Будешь орать, я тебе яйца вырву. А за «козла» еще ответишь!
– Ладно, ладно, – проворчал Шуруп. – Это ты здесь такой храбрый… Я не забыл, как ты сегодня прощения просил.
– Еще слово, и я тебе башку откручу, – с угрозой предупредил голос, показавшийся Тамаре смутно знакомым. Ей не пришлось долго вспоминать: это был тот самый пляжный атлет, который пытался завести с ней знакомство. – Бери ящик, инвалид, – продолжал Пузырь. – Пора кончать, пока не замели.
51 
