16 
Вторую смену он любил больше, но это тоже был не сахар, так что, получив, наконец, обещанную кооперативную квартиру, Паша Иваницкий уволился из троллейбусного депо и ударился в малый бизнес. Дела у него пошли неожиданно бойко, и менее чем через два месяца после похорон безвременно почившего Барсика Паша подогнал к подъезду похожую на елочную игрушку «мазду-шесть-два-шесть» совершенно неприличного розового цвета с металлическим отливом. Он так и называл ее: «мазда-шесть-два-шесть», делая в слове «мазда» ударение на последнем слоге, и жутко гордился приобретением.
К Сергею Дмитриевичу Шинкареву Паша Иваницкий испытывал необъяснимую нежность и первым делом поделился своей радостью с ним. Он вломился в квартиру Шинкаревых и потащил соседей на лоджию, где немедленно принялся тыкать пальцем вниз и кричать на весь микрорайон: «Гля, Серега! Хороша, а? Ну, скажи: хороша?» Глядя с двенадцатого этажа на забитую машинами подъездную дорогу, Сергей Дмитриевич осторожно высказался в том смысле, что да, хороша, хотя никак не мог взять в толк, о чем вообще идет речь. Уловив его нерешительность, Паша быстро сообразил, чем она вызвана, и потащил соседей вниз, на улицу, где и продемонстрировал свое сокровище во всей красе. Он показал, как действуют электрические стеклоподъемники и центральный замок, помигал фарами и попрыгал на мягком сиденье. Радость била из него фонтаном, словно ему было не тридцать пять, а просто пять, и Сергей Дмитриевич испытал мгновенный укол черной зависти: ему до сих пор было непонятно, почему элементарная спекуляция женскими прокладками за месяц приносит человеку больше денег, чем многолетний честный труд.
Движимый этим нехорошим чувством, он как бы между делом заметил, что у машины немного странный цвет. Жена немедленно одернула его, да он и сам уже устыдился минутной слабости, но Иваницкий пропустил его слова мимо ушей. «А что — цвет? — глупо улыбаясь, спросил он. — Цвет как цвет, тем более, что изнутри его все равно не видно. Зато объем — два с половиной литра. Это ж ракета!»
Паша Иваницкий был человеком недалеким и простым до изумления, но при этом не злым и очень дружелюбным. Этим он иногда напоминал Сергею Дмитриевичу большого дворового пса — бестолкового, но добродушного и веселого. Целый день счастливый обладатель «мазды» катал по району соседей и даже соседских ребятишек. Желающих прокатиться было мало — личный автомобиль давно перестал быть вызывающей трепетную зависть диковинкой, особенно в Москве, но отбояриться от Паши было не так-то просто. Дольше всех с ним ездила, конечно же, Вероника Ивановна с тринадцатого: пользуясь случаем, она исколесила весь район, ища приемный пункт, где можно было сдать три бутылки с винтовыми пробками, которые предприимчивая карга не могла превратить в наличные вот уже третий месяц. Паша не спорил: он наслаждался процессом. Бутылки они так и не сдали, и переполненный счастьем Иваницкий заплатил старухе за три бутылки из собственного кармана. Вероника Ивановна деньги взяла, но бутылки выбросить отказалась категорически.
«Еще чего, — сказала старая кошелка, прижимая драгоценную стеклотару к груди, — стану я деньгами швыряться. Я брошу, а какой-нибудь алкаш подберет и на мои денежки налижется…» Алкаши были больной темой Вероники Ивановны, поскольку сама она, овдовев, частенько находила утешение на дне.
Все эти подробности Паша Иваницкий поведал Сергею Дмитриевичу вечером, сидя за столом на кухне у Шинкаревых. Он пришел с бутылкой, будучи уже основательно навеселе, и заявил, что «это дело надобно обмыть». Сергей Дмитриевич, которому до сих пор было неловко за свое дневное высказывание по поводу цвета, встретил гостя радушно и даже нарушил табу, слегка пригубив водочки. Они просидели допоздна втроем — Ольга Иваницкая, в отличие от мужа, осталась верна избранной профессии и сейчас крутила баранку во вторую смену. Они обсудили множество интересных тем, много смеялись и даже чуть-чуть попели — вечер удался на славу, и, провожая Пашу до дверей, Сергей Дмитриевич поймал себя на том, что улыбается. Ему уже давно не бывало так хорошо и уютно, и он подумал, что для счастья человеку, в сущности, нужно очень мало. Он даже забыл принять на ночь свою валерьянку, к которой в последнее время пристрастился, как запойный кот, и уснул каменным сном. Без сновидений.
Утром Алла Петровна растолкала супруга с большим трудом, что было неудивительно: организм Сергея Дмитриевича после тридцати пяти лет начал капризничать и упорно настаивал на восьмичасовом отдыхе, а благодаря Иваницкому улеглись они далеко за полночь. С кряхтением выбравшись из постели, Шинкарев обратил внимание на то, что балконная дверь, которая всю последнюю неделю простояла открытой настежь, плотно закрыта.
16 
