Последние отзывы

  13  

– От корки до корки, – важно заявил Пацук и с несвойственной для зека деликатностью поинтересовался:

– Сесть можно?

– Садись, – благожелательно разрешил Самсон Ильич.

– Книжка интересная, но главного-то в ней не написано.

Лукин улыбнулся:

– Главное всегда между строк написано.

– Как это?

– Если о чем-то писатели и историки умалчивают, значит, оно – главное.

– Понял, – Пацук поскреб свежевыбритую щеку. Под носом кровоточил порез. – Еще что-нибудь о Наполеоне есть?

– Нет, – Лукин развел руками, – не исторический профиль у моей библиотеки.

Кузьма растерянно заморгал. Он не мог взять в толк как это так, книжек много, а нужной среди них не отыщется.

– Тебя клад Наполеона интересует? – напрямую спросил Лукин.

Пацук напрягся и медленно перевел взгляд с книжного стеллажа на холеного по тюремным меркам библиотекаря.

– Какой клад? – через силу выдавил из себя Пацук.

– Самый знаменитый и, наверное, самый большой. Известнее его разве что Янтарная комната.

– Янтарная комната – байки. Была бы она в России, давно отыскали бы, – как каждый одержимый бредовой идеей, Пацук заводился с пол-оборота. – А наполеоновский клад существует, об этом у нас в городе каждый знает. Мне самому дед рассказывал.

– Старые люди много о чем говорят. Но если бы клад был, его бы уже непременно нашли. Почти двести лет минуло с того времени.

– Золоту ничего в земле не сделается. Вы, Самсон Ильич, человек образованный, толк в драгоценностях знаете. Как на ваш взгляд, что было в обозе Наполеона, когда он отступал? Я-то знаю, а вы?

Глаза у Пацука полыхали адским огнем, словно в них уже отражались награбленные французским императором сокровища.

– Все золото Москвы, – с придыханием произнес Пацук.

Лукин не выдержал и рассмеялся.

– Ты – любитель, наслушавшийся сказок. Чем беднее город, тем охотнее в нем верят басням про сокровища. Борисов же – город небогатый?

– Это правда.

– Ты сам сказал, я человек образованный, значит, знаю несколько больше, чем ты.

– Согласен.

– – Ничего ценного в обозе Наполеона быть не могло.

– Он же Москву ограбил!

– Во-первых, – Лукин назидательно поднял указательный палец, – Москва к тому времени уже сто лет не была столицей империи. А во-вторых, – он выбросил еще один палец, – перед сдачей города у богатых людей оставалось время собрать и упаковать ценные вещи. Вдобавок Москва была почти целиком деревянной, и перед отступлением ее подожгли. Что не вывезли, то сгорело.

– Не знаю, – задумался Пацук, – люди зря говорить не станут.

– Если бы что-то было, его уже нашли бы. Двести лет ищут клад, а найти не могут.

Пацук все еще сомневался. Ему не хватало образования, но уверенности в том, что клад существует, было не занимать.

– Ценное прячут надежно, – глухо сказал он.

Лукин лишь пожал плечами.

– Я подумаю и еще зайду, если можно, – Пацук побрел к выходу.

Лукин не стал его останавливать, времени на зоне хоть отбавляй.

– Москва, Москва, – проговорил Самсон Ильич. Он произнес слова нараспев. – А если борисовский житель прав? Янтарную комнату тоже найти не могут, но она существует, – он тряхнул головой. – Никаких ценностей в Москве быть уже не могло, и все же почему Наполеон так рвался к ней? Вместо того чтобы наступать на Петербург, он двинулся к старой столице.

Впервые Лукин задумался об этом.

– Постой, – сказал он сам себе, – во время любой войны враг стремится захватить столицу. Кто сел в императорском дворце, тот и правит страной. Зачем же Бонапарту понадобилась Москва, полуазиатский город, в котором, честно говоря, брезговала жить верхушка Российской империи? Петербуржцы откровенно смеялись над москвичами. Это уж, потом, в конце девятнадцатого века и в начале двадцатого, да и при советской власти, славянофилы-восточники вовсю раздули значение Москвы. Со времен Петра Первого там было запрещено каменное строительство, все мастера-каменщики оказались в Петербурге. Наполеон, конечно, – маньяк, жадный до власти, но тогда тем более его должен был привлечь Санкт-Петербург с его дворцами и несметными богатствами.

И тут Самсон Ильич вздрогнул. Минут пять он сидел, задумавшись, затем буквально подбежал к стеллажу. Снял с него огромную, изданную в шестидесятых годах в Америке книгу по древнерусскому ювелирному искусству, принялся лихорадочно листать страницы. Более полного издания не существовало, сделано оно было с американской педантичностью. Под каждой вещью указан музей, где она хранится, и примерная стоимость. Улыбка появилась на губах Лукина, ему хотелось немедленно поделиться с кем-нибудь своим открытием, сделанным благодаря безграмотному кладоискателю Пацуку.

  13