39 
Эти детали отложились в голове Андрея Рублева за те несколько десятков секунд, за которые их провели от дома к неприглядному сараю, который, скорее всего, использовался как бытовка или как склад очень дорогих материалов во время строительства. Самый обычный, без всяких архитектурных изысков сарай, сложенный из небольших бетонных блоков с толстыми, сваренными из арматурных прутьев, решетками на окнах. Такие обычно делают в колхозных конторах, в тюрьмах, в военных частях – полукруг и расходящиеся вокруг него лучи, долженствовавшие обозначать восходящее или, кто знает, заходящее солнце.
Мужчин втолкнули в загодя открытую дверь сарая. Дверь тут же захлопнули. Заскрежетал засов, щелкнул ключ в навесном замке. Андрей Рублев остановился, пытаясь привыкнуть к темноте. Сперва он видел только два зарешеченных окна, затем темнота понемногу отступила, и он разглядел несколько бочек, залепленных строительным раствором, бидоны с краской, кое-какой строительный инструмент.
Половину небольшого помещения занимали неприглядные тюки стекловаты и рулоны рубероида.
– Даже прилечь негде, – вздохнул Андрей, наконец-то вновь увидев Чеснокова.
Тот то ли улыбался, то ли просто скалил зубы, во всяком случае, Андрей видел только белки его глаз и дорогую, как любил выражаться сам Александр, улыбку.
– Что ж, можно раскатать рубероид да и улечься на стекловате.
– А потом вся задница чесаться начнет и не только задница.
Андрей двинулся вдоль стены и тут же споткнулся о пустое ведро. Страшный грохот на мгновение парализовал его волю. Нервы и так – на пределе.
Чесноков выругался.
– Твою мать!
– И что ты об этом думаешь? – вместо того, чтобы возмутиться, поинтересовался Рублев.
– Хреновые наши дела. Просто так не отпустят. Погуляли мы с тобой…
– Скажи спасибо, если вообще отпустят. Не очень-то в это верится.
– А хочется верить?
– Ох, как хочется.
Чесноков тоже двинулся вдоль стены, стоять на месте он не мог. Взведенные нервы сжигали калории, как пожирает уголь топка паровоза, и он с удивлением почувствовал, что страшно хочет есть.
– Хоть бы попить чего-нибудь оставили или пожрать принесли!
– А то ты в баре не нажрался!
– Я и не натрахался, – удивительно спокойно ответил Александр.
Андрей перевернул пустое ведро, присел на него. Выбил пальцами дробь по донцу.
– Что делать, Чесноков, а?
– Думать надо, – Александр устроился на бочке, уложенной на бок. – Как думаешь, стоит им сказать? – улыбка Александра сделалась еще шире.
– Да, скажешь ты им! Они нас заложниками оставят до тех пор, пока деньги не украдут.
А тогда… – он сделал красноречивый жест рукой, проведя ребром ладони по шее, – и похороны за счет фирмы, это в лучшем случае, а в худшем все обернется так, будто это мы их навели на деньги, а они нас потом из доли выкинули.
– Дались и тебе, и ему эти похороны за счет фирмы.
Повеселее ничего в голову не приходит?
– Как и тебе, кстати…
– Не повезло, – пробормотал Рублев, лихорадочно перебирая в памяти все, что ему было известно об хоть отдаленно знакомых ему банкирах, когда-либо похищенных бандитами.
Но все известные случаи сводились к тому, что требовали выкупа. Обычно оперативную информацию бандиты получали с помощью своих людей, устроившихся в банки на работу охранниками или же перекупали их у каких-нибудь мелких клерков.
«Вот же черт! – подумал Рублев. – Ну и системку наш управляющий соорудил! Никто о секретах не знает, только те, без кого не обойтись. Вот и забрали нас. Хранил бы он лучше секреты в одной только своей лысой голове. А самое обидное, что никто нас не хватится. Впереди два выходных, Чесноков вообще в отпуске, а я? Но я же не появлюсь в понедельник с утра на службе…» – надежда засветилась во взгляде Андрея, но тут же погасла.
И он представил себе, как в банке обсуждают возможные варианты.
«Да знаю я, – скажет кто-нибудь из девушек, – загулял с бабами, вот и не появляется».
Кто-нибудь из мужчин предположит, что он напился так, что даже не может подойти к телефону. Да, теперь он понял, дня три или четыре его точно всерьез не станут искать. Позволял же он себе раньше, никого не предупреждая, исчезать на пару дней. Вот только в конце недели хватятся, но впереди вновь замаячат выходные. Решат подождать до понедельника и тогда уж станут искать по-настоящему – поедут домой.
Мысли, что ни говори, навестили Андрея невеселые. А потому Рублев с какой-то странной обидой в голосе поинтересовался у Чеснокова:
39 
