82 
– А это уж вы у ФСБ спросите, – ответил капитан. – Они его почти сразу к себе уволокли. Но калибр преизрядный, полчерепа как не бывало.
Он тоже поднял свой стакан, чокнулся с полковником и выпил, не закусывая.
– Такое впечатление, – сказал Сорокин, отдышавшись, – что кто-то там у них не то рубит хвосты, не то просто сводит счеты. Посторонних жертв не было?
– На этот раз нет, – сказал Амелин.
– Даже странно, – удивился Сорокин. – Устали они, что ли?
Амелин пожал плечами – кто их там разберет?
Сорокин о чем-то задумался, рассеянно пошуршал сигаретной пачкой, вставил сигарету в угол рта и чиркнул зажигалкой. После водки сигарета пошла хорошо, и он еще немного посидел, пуская дым в полированную поверхность стола и наблюдая, как он растекается по гладкой плоскости, клубясь, словно чернильная жидкость какого-нибудь спрута. Докурив сигарету до половины, полковник решительно придвинул к себе телефон.
– Нет, – пробормотал он, – придется все-таки звонить. Надеюсь, он еще не спит.
Амелин удивленно приподнял брови, но промолчал. Сорокин накрутил номер на старомодном аппарате с треснувшим корпусом и стал ждать.
– Похоже, все-таки спит, – с раскаянием сказал Сорокин, но тут трубку взяли.
– Эс.., эс.., эслушаю, – сказали в трубке.
– Мещеряков? Сорокин тебя беспокоит. Да ты, как я погляжу, еще пьяней меня?
– Только один раз в году, двадцать третьего февраля, Штирлиц мог позволить себе такое, – слегка заплетающимся языком отрапортовал Мещеряков.
– Ну, ты загнул… До двадцать третьего еще вагон времени.
– Так и я же не Штирлиц, – резонно возразил Мещеряков. – Ты чего не спишь, полковник?
Сорокин поколебался еще секунду, но отступать было некуда – если, конечно, он намеревался все-таки разобраться в этой кровавой каше. И потом, это все-таки был Мещеряков – единственный человек в ГРУ, которому доверял полковник Сорокин. Они знали друг друга уже около четырех лет, и за время знакомства прониклись взаимным уважением.
– Кому не спится в ночь глухую… – запустил для разминки Сорокин.
– Знаем, знаем, кому не спится, – уверил его Мещеряков.
– Не только ему, – сказал Сорокин. – Еще не спится милицейскому полковнику, которого одолевают разные мысли. Ты сам-то по какому поводу гуляешь?
– По серьезному, – ответил Мещеряков. – Хотели мне, брат, генерала дать…
– Ну?! – изумился Сорокин. – И что?
– Ну, и не дали. Вот мы с Илларионом тут.., того.., отмечаем это дело.
– Он у тебя, что ли?
– Да нет, это я у него. Ты же по сотовому звонишь, тундра.
– Вон как… И впрямь, тундра – никак не привыкну. Ну, привет ему.
Сорокин услышал, как Мещеряков, отвернувшись в сторону, передает привет Забродову. С Илларионом Забродовым Сорокин тоже был хорошо знаком. Когда-то тот служил инструктором в учебном центре спецназа ГРУ, не поделил чего-то с начальством и ушел на пенсию. Этот страстный книгочей с подготовкой профессионального убийцы экстра-класса вызывал у Сорокина довольно теплое чувство, к которому, тем не менее, примешивалась изрядная доля опасливого восхищения – несколько раз полковнику доводилось видеть этого пенсионера в деле, с помощью Забродова он распутал пару сложных дел и искренне полагал, что равных бывшему инструктору в его сфере деятельности мало – если с ним вообще кто-то может равняться.
«Ну, естественно, – подумал Сорокин, слушая, как Забродов в ответ на его приветствие кричит издалека что-то веселое и неразборчивое, – конечно, без этого никуда. Собственно, не будь я таким замотанным, то позвонил бы прямо Забродову – все равно Мещеряков отошлет меня к нему. Через его руки прошло столько народа, что кому, как не ему, знать то, что меня интересует.» Впрочем, что его интересует, полковник и сам знал не совсем твердо, но надеялся, что два гээрушника помогут ему в этом разобраться.
– Так чего тебе надобно, старче? – спросил Мещеряков. Голос у него был уже почти трезвый. – Ты ведь не просто так про меня вспомнил. Ставлю свои генеральские погоны против твоих, что ты опять впутался во что-то, что превышает твою компетенцию.
– Сказано грубо, но суть схвачена верно, – вынужден был признать Сорокин. – Ты знаешь, что в Москве творится?
– Бардак, – немедленно отреагировал Мещеряков. – Или, выражаясь словами классика, воруют.
– Это общий фон, – сказал Сорокин. – Вот послушай: Малахов. Володин. Строев. Алавердян. А?
82 
