Такой же тактикой и такой же стратегией пользовался и помощник столичного прокурора Юрий Михайлович Прошкин. И его дела шли прекрасно. Денег он имел иногда даже больше, чем адвокаты, защищающие авторитетов воровского мира. К тому же не платил с них налоги.
Дверь спальни бесшумно отворилась. Жена Юрия Михайловича Прошкина уже облачилась в вечернее платье.
На шее поблескивало дорогое колье, в ушах сверкали сережки с мелкими бриллиантами.
— Ты слишком вызывающе дорого вырядилась, — наклонив голову, произнес Юрий Михайлович. — Интересно, для кого это ты так?
— Для тебя, — сказала женщина.
— Но я же не иду с тобой.
— Хоть сейчас посмотришь.
— Хорошо выглядишь.
В душе жена прокурора была рада, что мужа на вечеринке не будет и, скорее всего, он появится дома в полночь, изрядно выпивший. А сейчас было всего пять часов, и она знала, что побудет на вечеринке недолго, час или два, засвидетельствует свое почтение, пококетничает с хозяйкой, скажет пару слов юбиляру, а затем удалится. Сядет за руль машины, недавно подаренной мужем, и поедет к своему молодому любовнику. Маргарите Васильевне Прошкиной было сорок, она была на шесть лет моложе мужа, а ее любовнику исполнилось всего лишь девятнадцать. Именно к нему Маргарита Васильевна собиралась заехать и с ним провести вечер.
В ее сумочке лежало триста долларов, сто из них она отдаст своему любовнику — высокому, стройному и сильному парню, неудержимому в любовных утехах, которым Маргарита Васильевна привыкла предаваться за последние несколько месяцев. Она вновь почувствовала себя женщиной, сильной и умелой, и иногда у нее даже начало появляться желание бросить мужа, уйти от него. Ведь дети были уже взрослые, жили своей жизнью. Но она прекрасно понимала всю абсурдность своего желания, хотя, возможно, верить до конца не хотела.
— Когда будешь? — спросила она, глядя на аккуратно подстриженный затылок мужа.
Плечи под дорогим пальто дернулись, муж остановился уже в дверях.
— Не знаю, скорее всего поздно.
— Все ясно, — тоном победителя произнесла Маргарита Васильевна, — поздно, всегда поздно. Значит, напьешься в стельку.
— Нет.
— Тогда, может, ты заедешь за мной?
— Нет, — бросил муж, защелкивая дверь.
На лице его жены, когда дверь захлопывалась, появилась улыбка. Она уже предчувствовала, что этот вечер подарит ей много радости. А главное, она получит физическую разрядку, ведь жить с мужем ей уже стало в тягость, она вдохнула воздух свободы.
— Соня, Соня, — позвала она свою домработницу, та появилась с полотенцем в руках, — я уезжаю.
— Да-да, Маргарита Васильевна, — произнесла пятидесятилетняя женщина, — я тоже скоро уйду. Я уже все сделала. Уберу на кухне и уйду.
— Сама закроешь квартиру и сдашь на сигнализацию. Помнишь, как это делается?
— Хорошо, Маргарита Васильевна.
— Деньги на продукты у тебя еще есть?
— Да, есть, вы же вчера мне еще дали.
— Ах да, — Маргарита Васильевна немного виновато улыбнулась.
Она уже начала забывать, как всякая богатая женщина, о тех суммах, которые для ее домработницы казались фантастическими, а для нее являлись мелочью. Она еще минут тридцать прихорашивалась у зеркала, тщательно красила лицо, как это делает немолодая актриса, зная предательскую сущность видеокамеры, зная, что та беспристрастна и покажет малейший изъян, а самая маленькая морщинка в уголке глаз будет выглядеть рытвиной. И Маргарита Васильевна старалась.
— Старею…
Когда все было закончено, она посмотрела на свое отражение, встала в полный рост, взглянула на свою талию, на бедра, на высокую грудь в разрезе бархатного платья, на то, как сверкает, переливается колье, чуть-чуть поправила прическу, а затем накинула короткую норковую шубу и покинула квартиру. Ее машина стояла внизу, прямо у подъезда, на маленькой площадке, специально отхваченной при ремонте от дворового газона.
Юрий Михайлович Прошкин в тот момент, когда его жена садилась в машину, направляясь в гости, поднимался в лифте на четвертый этаж дома на Цветном бульваре. Именно там, в тридцать девятой квартире, он должен был встретиться с одним очень богатым человеком, тесно связанным с преступным миром, — с известным московским адвокатом, ведущим дела самых крупных авторитетов воровского мира.
Позвонив в дверь, Юрий Михайлович прикоснулся к галстуку, словно бы проверяя, плотно ли стянут узел.