47 
Нет, он не сомневался, что со своим умением выживет за границей, только сейчас он впервые задумался: а стоит ли? Может, забыть о деньгах, которые достались ему по воле случая, и жить по-прежнему, так, как живут тысячи на его родине, изворачиваясь, хитря, преступая закон, но не помышляя о бегстве?
На всех этажах больницы ярко горел свет, словно бы уже наступил Новый год. Машина выехала за ворота и, скользя на неубранной после снегопада дороге, покатилась за город. Рычагов не гнал, вслушиваясь в вой ветра, в шуршание снежинок «Странный все-таки человек Дорогин, — думал он о своем постояльце и благодетеле, — он один из немногих знает, зачем живет. Правда, если, конечно, можно назвать целью жизни — месть».
Задумавшись, доктор клиновской больницы чуть было не проехал поворот. О собственном доме ему напомнил огонек, мелькнувший за холмом. Машина мягко нырнула с пологого откоса и, вихляя, покатилась по неширокой, не разминуться двум машинам, дороге, проложенной грейдером. Ветер усилился, снег заносил колею, и Рычагов еле справлялся с управлением.
«Хоть ворота открыты, и то хорошо», — он заехал в гараж, даже предварительно не стряхнув снег с крыши машины.
Его появления в доме, казалось, никто не заметил.
Никто не вышел встречать, в прихожей не зажегся свет.
От этого на душе сделалось еще тоскливее.
— Тепло у вас, — Геннадий Федорович шагнул в гостиную.
Тамара сидела в кресле с раскрытой книгой в руках, Дорогин вышел из своей комнаты, лишь только хлопнула дверь. Женщина, как показалось Рычагову, немного испуганно посмотрела на него, словно боялась его приближения.
— Да, тепло, — рассеянно сказала она, — ветер такой, иногда кажется, что снесет крышу.
И только сейчас Рычагов заметил нового постояльца в своем доме. Рыжий колли лежал возле камина, уткнув голову в шерсть расстеленной перед решеткой овечьей шкуры. Загипсованная лапа в двух местах была уже погрызена. Пес заурчал и покосился на Дорогина, стоит ли начинать лаять, чужой пришел человек или свой?
— Да, забыла тебе сказать, Геннадий, Муму Тут собаку подобрал раненую, ты не против? — Тамара прикидывала в уме, стоит ли сообщать своему шефу, что оперировали они Лютера в операционной.
Но Рычагов развеял все сомнения Солодкиной, махнул рукой:
— Как хотите.
Раньше бы Тамара не услышала в этих словах издевки, теперь же «как хотите» прозвучало для нее с намеком, будто бы Геннадий Федорович подозревал о ее и Дорогина близости. Она быстренько пробежалась взглядом по гостиной, все ли они убрали, не напоминает ли что о происшедшем.
— Ты что, неважно себя чувствуешь? — спросил Рычагов.
— Да, — соврала Тамара, — я хотела бы сегодня поехать домой.
— Я устал и машину не поведу. Ужасно хочется спать, согреться. У меня был тяжелый день.
— А моя машина осталась дома, — вздохнула Тамара.
И тут к столу подошел Дорогин. Он показал на себя пальцем, а затем на Тамару.
— Что он хочет? — забеспокоился Рычагов.
— Не знаю, — растерявшись, произнесла Тамара. Ей казалось, таким образом Муму пытается дать понять Рычагову, что был с ней близок. — Может, он хочет отвезти меня домой? — нашлась она. — Да, Муму? — Тома показала на себя, а затем махнула рукой в сторону города, ухватилась за невидимую баранку автомобиля, затем принялась крутить ее. — Ты говоришь, что хочешь меня завезти?
Муму кивнул.
— У него же прав нет!
Дорогин приложил руку к сердцу, мол, все будет нормально, права, если что, есть у Тамары, мол, до города доедут. А если увидит, что стоит машина ГАИ, то он объедет, возвращаясь домой.
— Как хотите. Мне все равно. Да и права у него есть.
Купили.
— Тогда я собираюсь, — Тамара обрадовалась как девчонка, ей было в тягость оставаться сегодня в чужом доме, врать Рычагову, посматривать на Муму, когда Геннадий Федорович отвернется…
Уже через пять минут она переоделась в джинсы, высокие сапоги, короткую дубленку. В сумочке — самое необходимое: деньги и косметика.
Рычагов, занятый своими мыслями, рассеянно поцеловал Тамару в щеку, даже не заметив, что она попыталась уклониться от поцелуя.
— Езжай…
— Все, до встречи. Завтра увидимся в больнице.
— Если я туда приеду.., если будут спрашивать, скажешь, у меня грипп. За псом сами смотреть будете, — вспомнил о собаке Рычагов, когда попытался устроиться на своем любимом месте возле камина, а Лютер на него недовольно зарычал.
47 
