Последние отзывы

  36  

Юрий, который именно это себе и вообразил, причем буквально секунду назад, постарался придать своему лицу непроницаемое выражение полного безразличия, но Мирона было не так-то просто провести.

– Ага, так и есть! – радостно заорал он на всю улицу. – Дурак ты, Филатов! Но ничего, доктор Мирон тебя вылечит. Нет, как ты мог такое про меня подумать? Я что, по-твоему, совсем дешевка?

– Отчасти, – ответил окончательно запутавшийся Юрий. Он слегка покривил душой: Мирона он считал дешевкой вовсе не частичной, а полной, законченной и безнадежной, поскольку привык судить о людях по их делам.

– Ладно, ладно, – проворчал Мирон. – Дипломат из тебя, как из бутылки молоток, запомни на будущее... Знаю я, какого ты обо мне мнения. Ты же у нас несгибаемый борец, бескомпромиссный и чистый, как этот... как медицинский спирт. Правда, судя по твоей одежке и по месту, где я тебя встретил, за эти полгода ты малость изменился и даже, кажется, поумнел.

Юрий внутренне поджался. Этот разговор принимал опасное направление, поскольку Мирон был чертовски умен, проницателен и, главное, знал все подробности той достопамятной строительной аферы. Знал он и о том, что деньги Севрука так и не были найдены и что последним, с кем разговаривал перед смертью дядюшка афериста, был именно Юрий Филатов. Располагая такими сведениями, ему ничего не стоило связать воедино поправившееся финансовое положение бывшего редакционного водителя с потерявшимся банковским счетом. Юрий снова почувствовал, что нажил себе неприятности, связавшись с этими проклятыми деньгами.

Впрочем, Мирон тут же оставил эту тему – похоже, она его не интересовала, что само по себе вызывало удивление.

– Знаю, что ты про меня думаешь, – продолжал он. – И знаю, что ты прав. Я тогда действительно... Эх! Вернуть бы то лето назад, они бы у меня попрыгали! Да чего там, после драки кулаками не машут... – Юрий заметил, что при слове "драка" лицо Мирона на мгновение озарилось каким-то мрачным внутренним светом, как будто внутри него кто-то зажег и тут же погасил некий потайной фонарик. – В общем, с тех пор утекло очень много воды, и я здорово переменился. Ты себе даже не представляешь, насколько сильно.

Откровенничающий Мирон являл собой странное до оторопи и где-то даже неприличное зрелище. Нарочито сухо, маскируя овладевшую им неловкость, Юрий сказал:

– Извини, но мне кажется, что меня все это касается в самую последнюю очередь.

– Ошибаешься, – рассеянно сказал Мирон, шаря глазами по сторонам. Они все еще стояли возле елки. Было холодно, и поднявшийся ветерок катал по утоптанному снегу бренчащие пластиковые стаканчики и шевелил волосы на их непокрытых головах. Юрий почувствовал, что у него начинают замерзать уши и пальцы на ногах. – Ошибаешься, – повторил Мирон. – Не веришь. Как бы тебе объяснить... доказать... Да вот, кстати!

Он вдруг сунул пальцы в рот, зубами стащил с правой руки перчатку, сорвал с елки ботинок – тяжелый, утепленный, на толстой рубчатой подошве – и, широко размахнувшись, с нечеловеческой силой запустил им через дорогу в окно милицейского отделения – то самое, за которым, как было хорошо известно Юрию, скучал дежурный лейтенант.

Окно уцелело только потому, что было защищено решеткой. Ботинок врезался в нее, и решетка загудела надтреснутым колокольным басом. Ботинок отскочил, кувыркаясь в воздухе, перелетел через весь тротуар и косо, как сбитый бомбардировщик, воткнулся носом в сугроб. Стекло в окне опасно задребезжало, с жестяного карниза сорвался и бесшумно упал вниз толстый пласт слежавшегося снега.

Мирон пулей сорвался с места, пробежал несколько шагов, но тут же остановился, вернулся и сильно рванул за рукав оторопевшего от неожиданности Юрия.

– Побежали, дурак! – крикнул он. – Заметут!

В окне уже маячило совершенно обалдевшее от такой наглости лицо дежурного. На улице совсем рассвело, и две фигуры, торчавшие на фоне облезлой новогодней елки, которая все еще продолжала сиротливо и ненужно мигать разноцветными лампочками, были видны дежурному как на ладони. Юрий нехотя признал, что Мирон прав: нужно уносить ноги. И чем скорее, тем лучше.

Они бежали довольно долго, прежде чем поняли, что никакой погони за ними нет. Очевидно, утром первого января ментам лень бить ноги, наживать грыжу и жечь казенный бензин, гоняясь за двумя очумевшими с перепоя отморозками. Юрий остановился, почувствовав большое облегчение: проведенная без сна на жестких нарах ночь давала о себе знать, мышцы работали нехотя, через силу, и поврежденная нога, как обычно в самый неподходящий момент, вдруг заныла, как больной зуб.

  36