Особенно,... 
67 
– Доктор Петраков?
– Да, – почти неслышно произнес микробиолог Аркадий Карпович.
Его лицо залила густая краска, ему сделалось стыдно за вытянутые колени, за латки на локтях.
Единственное, что спасало положение, так это полумрак, царивший в прихожей.
– Можно войти?
Аркадий Карпович абсолютно не был готов к этому визиту. А то, что это именно тот самый визит, о котором он столько думал, сомнений не оставалось.
«Японец, черт побери!»
И тут дочь зажгла в прихожей свет.
– Проходите, – Петраков попятился. – Доченька, прими гостя, я сейчас…
И он бросился в кабинет. Загремели дверцы гардероба, посыпалась на пол одежда.
«Костюм!»
– К черту! – чуть не выкрикнул Аркадий Карпович, сбрасывая тренировочные штаны и натягивая первое, что попалось под руку – дешевые джинсы, купленные дочерью на работе за пол цены.
Он успел стянуть через голову мастерку, как в дверь постучали.
– Папа…
– Секунду! – Петраков натянул свитер с высоким воротником на голое тело. Шерсть колола кожу так, словно бы по ней ползали сотни насекомых.
Гость вошел, прикрыв за собой дверь. Жена и дочь ученого стояли в гостиной, глядя друг на друга. Волнение Петракова передалось и им.
– Ты его знаешь?
– Нет. Вроде бы иностранец.
Обе прислушались. Но пока из кабинета не доносилось ни звука.
Петраков и японец изучающе смотрели друг на друга.
– Садитесь, – предложил Аркадий Карпович, преодолев неловкость. А затем, вновь засмущавшись, добавил по-английски:
– Sit down, please.
И только тут сообразил, что в его кабинете нет второго стула, лишь один, поставленный здесь для хозяина. И тут оба рассмеялись.
– Не беспокойтесь, я за день насиделся.
Чувствовалось, что когда японец говорит, он ощущает тонкости русского языка. Портфель стал у гардероба и японец представился:
– Доктор Фудзимото из Осаки.
Петраков протянул руку, они обменялись рукопожатиями.
– Вы так хорошо говорите по-русски.
– Но в России впервые, – улыбнулся японец таким же узким, как и его глаза, ртом.
А затем так, словно бы это было в порядке вещей, присел на тумбочку. Он был небольшого роста, так что его ноги сантиметров на десять оторвались от пола. Подхватил портфель, поставил его на колени.
– Извините, Аркадий Карпович, что пришел без предупреждения, но был в вашем районе и…
– Ничего, ничего… – Аркадий Карпович говорил взволнованно, глотая слова.
Затем опустился на стол и для большей устойчивости оперся на столешницу локтями, покрутил головой. Колючий воротник свитера не давал покоя.
– Мне о вас сказал Василий Васильевич…
– Да-да, я знаю.
– Ну, тогда, – японец улыбнулся еще шире, хоть, казалось, это невозможно, раскрыл портфель, вынул из него старые научные журналы.
Петракову даже показалось, те самые, которые он видел в машине. – Помните?
– Да, да, взял грех на душу, опубликовал пару статеек.
– Очень любопытные статьи. Вы все еще занимаетесь этой тематикой?
Петракову хотелось сказать: «Да какое там, теперь я только балуюсь наукой, читаю лекции по основам вирусологии», но вместо этого чуть ли не против воли, проговорил:
– Да, но чисто теоретически.
– Меня привлекла ваша идея избирательного действия вируса. Вы предлагали использовать специально выведенную разновидность для борьбы с сельскохозяйственными вредителями. Никакой химии, все экологически чисто. И это в конце шестидесятых годов, когда во всем мире делалась ставка на ядохимикаты. Это же гениально просто!
Вирус действует только на определенный вид насекомых, не затрагивая полезных. Вредители гибнут, и поле чистое.
– Да, – растерянно проговорил Петраков и помимо своей воли глянул на приоткрытый портфель японца. Внутри он отчетливо увидел несколько пачек с долларами, будто бы гость специально показывал ему деньги.
– Почему вы остановили исследования?
Аркадий Карпович вспомнил о многочисленных бумагах, которые ему пришлось подписывать после завершения разработок, имевших секретный характер.
– Дело в том, что колония вирусов, покончив с насекомыми, не исчезала и возможные последствия нельзя было предусмотреть.
– Да, я понимаю, сложности… Но исследованиям можно было бы придать несколько другое направление, – и японец пристально посмотрел на Петракова.
«А ведь знает, что разработка предназначалась не для букашек, а для людей, гад, – подумал тот, – все доподлинно знает! А про насекомых говорит только для отвода глаз».
67 
