Последние отзывы

  68  

— Ах, ну да, конечно! Особенно после того, как вы подслушали наш разговор на Главном вокзале.

— Вот именно. Хотя есть и другие улики…

— Ну, ладно, меня, положим, можно подозревать в желании избавиться от соперницы, но Константина! Это, уж извините, полная ерунда.

— Да отчего же ерунда, помилуйте? Некоторые мужья предпочитают криминальный развод юридическому.

— Константин Каменев, да будет вам известно, не то что убить — он и ударить человека не способен!

— А женщину?

— Что — «женщину»?

— Женщину Каменев ударить способен?

Анна скосила глаза в сторону.

— Так способен или нет?

— Ну, Каменев, знаете ли, не из дворян… Но все это глупости! Наталья покончила с собой, и это всем очевидно. И я ее понимаю: она была больше не в силах ждать, пока Каменев придет, наконец, к какому-то определенному решению. Боже, как я ее понимаю!

— Вы хотите сказать, что на ее месте вы тоже могли бы разбить этот треугольник таким вот способом?

— Я? Никогда!

— Самоубийство — удел слабых?

— Нет. Просто я не вправе так поступить.

— Ах, ну да — вы же хранительница уникальной коллекции картин!

— Представьте себе, что и по этой причине тоже. Так, значит, вы меня подозреваете в устранении соперницы?

— Не обязательно. Доведение до самоубийства — тоже криминальная статья.

— Кто может заранее сказать, что для любящего человека явится последней каплей… Как сказал поэт, «любимых убивают все».

— Да, это, к сожалению, часто случается и в наши дни, — сказала Апраксина и прочитала нараспев:

• Любимых убивают все,
• но все молчат о том:
• их убивают злом, добром,
• и ядом, и судом,
• самой любовью иногда,
• лишь простаки — ножом.

— «Самой любовью иногда»… — повторила Анна. — Этого перевода я не слышала. Чей он?

— Мой, — скромно сказала Апраксина. Она только забыла добавить, что перевод этот сделан ею экспромтом: память в последние годы стала все-таки графиню изредка подводить, и вот сейчас она не могла сразу вспомнить ни английского текста, ни русского перевода, а ей уж очень хотелось процитировать Уайльда.

Анна откинулась на спинку стула, подняла голову и долго смотрела куда-то внутрь цветущего каштана. Потом произнесла медленно, явно подбирая слова:

— Да, мы с Константином любили друг друга, а Наталья знала об этом, и наша любовь ее убивала. Вы с Оскаром Уайльдом правы.

— А что именно могло в вашем поведении вызвать у нее желание покончить с собой?

— Да что угодно! Но спросить можно и по-другому: ожидали мы с Константином такого финала? Желали мы его? И ответ на оба вопроса будет — нет.

— А вот это еще надо доказать. И сделать это будет тем проще, чем больше я буду знать о вашем романе.

— Именно вы? Почему?

— Я же русская, — просто ответила Апраксина — Кто же вас поймет так, как я? Расскажите же мне ваш печальный роман. Я уверена, у вас самой есть сильная потребность высказаться.

— Почему вы так думаете?

— Исхожу из опыта: представляете, сколько несчастных романов я выслушала за свою жизнь, помогая полиции?

— Русская мисс Марпль!

— Сомнительный комплимент. Но разве вам в самом деле не хочется облегчить перегруженную душу?

— Может, и хочется. Но зачем я стану это делать перед совершенно чужим мне человеком?

— Затем, что другого подходящего человека нет. А может, вы уже успели исповедаться перед Мишей?

— Миша большой ребенок, да еще и сам обремененный детьми, зачем же я стану нагружать его своими бедами?

— А он бы вас пожалел!

— Я знаю, — улыбнулась Анна. — Добрее нашего Мишеньки во всей эмиграции не сыщешь!

— Уж будто бы!

— Ладно, уточню — в последней эмиграции. Ваши и вправду как-то участливей к ближнему.

— Тогда почему бы вам не довериться мне? Представьте себе, что я ваша старая тетушка, которую вы про себя считаете слегка выжившей из ума.

— Слегка полоумной, — поправила Юрикова.

— Поправка принята. И эта слегка полоумная «тетушка» совсем неплохо к вам относится.

— Вы — неплохо относитесь ко мне? — удивилась Юрикова.

— Представьте себе. Знаете, даже когда преступник уже находится в тюремной камере — в чистой и светлой немецкой тюремной камере, я подчеркиваю эту немаловажную деталь, — между ним и ведущим дело следователем неизбежно возникают обыкновенные человеческие отношения: токи взаимопонимания или, напротив, резкого взаимного неприятия. Вот у нас с вами сразу же сложился первый тип отношений.

  68