65 
— Господи! Опять это почему! Да просто не успела! Или не хотела. Она не сказала, почему я должна была говорить? Вы что, все свои поступки можете объяснить? Ну, рассказала бы, а что бы это изменило?
— Да, в сущности, вы уже все равно нашли, как выкрутиться из создавшегося положения. О том, что вы собираетесь породниться, Татьяна знала? Через Иванова-младшего?
— Да, Валерий ей рассказал. Сообщил, что мы с Сашей залетели и собираемся пожениться. Видимо, Танечку это устраивало. Раз она молчала.
— Всех устраивало, кроме самого Иванова-младшего. Блестящий альянс! Что ж, весьма содержательная беседа у нас получилась. Спасибо вам, Эльза. Многое теперь прояснилось.
— Так вы не оставите это дело?
— Не понимаю, что ж вы так уперлись? Кому хотите досадить?
— Да никому! То есть, всем. Я хочу за него отомстить.
— Показания дадите?
— Конечно!
— Посмотрим, как будут развиваться события. Пока кроме вас желающих мне помочь не находится. Что, вам плохо?
— Тошнит. Простите.
Эльза зажала ладонью рот и рванулась в туалет. Когда в ванной комнате щелкнул запертый изнутри замок, Алексей вышел из номера. Больше он не ожидал услышать ничего интересного. Столько информации, что надо ее осмыслить! Ай да немочка! Ай да Валера! Ай да Саша Иванов! Да и Татьяна! Он был изначально прав: это не фирма, а шведская семья! Вот что значит, когда люди слишком много времени проводят на работе!
А он? Ну, он не в офисе сидит. Бегает, собирает доказательства. Но, по большому счету, и с любимой женой познакомился на работе. Да и до нее… Словом, его романы тоже можно назвать служебными. Такова жизнь: кто не работает, тот не крутит романов.
В своем номере Леонидов застал идиллическую картину. Большая девушка Лиза играла с Сережкой в подкидного дурака. И всерьез обижалась проигрышам.
«Вот еще братья по разуму», — тайно вздохнул он. И сказал:
— Елизавета, там твоей подруге плохо. Пойдешь, глянешь?
Большой ребенок нехотя отложил карты:
— А что надо делать?
— Это ты сама решай, ты же у нас женщина. Что там положено делать в случае неудержимой рвоты у беременных?
Девушка невольно поморщилась. Потом всерьез задумалась. Уходить она не спешила. Алексей начал подозревать, что проблема взаимоотношений полов до сих пор сводится у нее к фрагментам из жизни бабочек и пчелок. А как же комплексы? Визиты к гинекологу? Похоже, девушка решила остаться старой девой навсегда.
Наконец, большая Лиза решилась пойти на выручку несчастной Эльзе. И нехотя поднялась с кровати.
— Ты еще придешь? — крикнул ей вслед расстроенный Сережка. — Мы еще в «пьяницу» поиграем и в новую игру, которую я вчера от Павлика узнал!
— Приду, — радостно сказала Лиза. И вышла.
— А где мама? — спросил Леонидов, когда захлопнулась дверь.
— Ушла к тете Ане.
— А тебя оставила с няней?
— Она хорошая. А остальные скучные, — серьезно сказал семилетний ребенок, аккуратно собирая карты в колоду.
— Чего ж ты хочешь от жизни, юноша?
— Чтобы все время было весело!
— Ну, так не бывает. Надо иногда и поплакать. Иначе ты и не поймешь, что тебе сейчас весело.
— Пойму, — упрямо сказал Сережка. — Я пойду, погуляю?
Тут Леонидов вспомнил, что в холле по-прежнему лежит труп управляющего, и отрицательно покачал головой:
— Надо дождаться маму.
— Да кто ее знает, когда она придет! Эти бабы как зацепятся языками…
— А это кто тебе сказал? — подозрительно спросил Алексей. — Барышев?
— Ага. Дядя Сережа сильный! Он меня поднимает на одной руке! И мы с ним тезки!
Леонидов невольно заревновал. Тем более, сын приемный. От первого Сашиного брака. И до сих пор никак его не называет. Ни «дядей», ни «папой». Надо завоевывать авторитет. И он сел на кровать и сказал:
— Сдавай, что ли, Серега. Будем с тобой сейчас играть в главного дурака.
— Это как?
— А так: когда остаешься, то ты дурак, но главный. Вроде и хорошего мало, зато не так обидно. Понял?
Семилетний Сережка на всякий случай кивнул и принялся неумело тасовать колоду.
— Главное не сила, — сказал Алексей. — Главное — ум!
— А пистолет у тебя тоже есть? — подозрительно спросил Сережка.
— А как же!
— А дядя Сережа говорит, что он был на войне!
— Я тоже вроде как был.
— Тебя что, ранили?
Алексей невольно поморщился. Это был не подвиг, а глупость. Его собственная глупость, о которой не хочется вспоминать.
65 
