Особенно,... 
72 
Боюсь, я заставил вас нервничать…
— Да уж, — сказала Инга Тимофеевна тем особенным сухим тоном, которым во времена своего расцвета разговаривала с родителями набедокуривших учеников и возомнившими себя молоденькими учительницами. — Я даже приболела.
— Ах, боже мой! — сокрушенно воскликнул ее собеседник. — Я так перед вами виноват! Простите великодушно, милейшая Инга Тимофеевна! Поверьте, все произошло не по злому умыслу. Я, видите ли, не могу объяснить вам деталей… ну, вы меня, несомненно, понимаете… В общем, я человек подневольный и не вполне располагаю собственным временем, так что… В общем, если вы не возражаете, я бы навестил вас прямо сейчас, чтобы как можно скорее загладить свою вину.
— Ну, не расстраивайтесь так, молодой человек, — сказала Инга Тимофеевна, заметно смягчаясь. — В конце концов, ничего страшного ведь не произошло. Так, маленькая задержка…
— Прискорбная задержка! — с жаром вставил собеседник.
— Так уж и прискорбная. Я же понимаю: служба.
— Да, — загрустил голос в трубке, — служба…
И опасна, и трудна, как говорится. Так я приеду?
— Разумеется. Сейчас я приведу себя в порядок и через полчаса буду готова вас принять.
— В порядок? Зачем же приводить в порядок такую красоту?
Инга Тимофеевна не удержалась и мелко захихикала в трубку, польщенная комплиментом. Ее собеседник тоже испустил негромкий, очень корректный и сдержанный смешок, совершенно не обидный, а, напротив, располагающий.
— До встречи, милейшая Инга Тимофеевна, — проворковал он и повесил трубку.
Закончив разговор, Инга Тимофеевна решительно выбралась из-под одеяла, оделась, привела в порядок волосы, умылась, и только после этого, тщательно прополоскав, вставила на место зубы. Затем она убрала в шкаф постельное белье, поправила на тахте сбившееся за ночь покрывало и пошла ставить чайник. В глубине души она лелеяла надежду, что гость, которого она ждала, догадается прихватить с собой что-нибудь вкусненькое: годы, проведенные за столом секретаря, настолько приучили ее к подобным подношениям, что она до сих пор считала их в порядке вещей и могла обидеться, например, на почтальона, который принес ей пенсию и не догадался купить хотя бы маленькую шоколадку.
Звонок в дверь раздался ровно через полчаса. Полная радужных предчувствий Инга Тимофеевна поспешила в прихожую и распахнула дверь.
На пороге стоял мужчина лет сорока, при взгляде на которого Инга Тимофеевна впервые за многие годы по-настоящему пожалела о своем возрасте. В этого элегантного красавца было легко влюбиться с первого взгляда, и его избранница наверняка никогда не пожалела бы о сделанном выборе.
— Еще раз здравствуйте и извините, — бархатным голосом проворковал гость и с поклоном протянул Инге Тимофеевне роскошную коробку шоколадных конфет. — Примите это в знак глубочайшего уважения и благодарности.
— Ах, что вы, стоило ли так тратиться? — жеманно прошамкала Инга Тимофеевна, вцепляясь в коробку обеими руками и пятясь, чтобы впустить гостя в узкую прихожую. Здесь в ее душу закралась тень подозрения: а не куплена ли эта баснословно дорогая коробка на причитающиеся ей денежки?
Гость, похоже, уловил ее сомнения и поспешил их развеять.
— Прежде всего — дело, — солидно сказал он и извлек из внутреннего кармана своего просторного плаща хрустящий конверт. — Извольте пересчитать.
— К чему такая спешка? — притворно изумилась Инга Тимофеевна, беря коробку под мышку и выхватывая у него конверт. — И не буду я ничего пересчитывать, мы же с вами интеллигентные люди…
— Мы с вами — да, — согласился незнакомец, — а вот наш кассир… ну, не то чтобы совсем нет, но как-то не очень. Вы меня понимаете? Компрене ву, так сказать? А я, грешным делом, так торопился, что даже не заглянул в конверт. Так что вы пересчитайте, пересчитайте. Денежки счет любят.
— Да вы проходите в дом, — пригласила Инга Тимофеевна, окончательно растаяв и делая приглашающий жест в сторону комнаты. — Чайку попьем, я только что заварила. С конфетами.
Она немедленно пожалела о последней фразе, поскольку у гостя мог оказаться отменный аппетит. Впрочем, гость, кажется, угадывал ее мысли еще раньше, чем она успевала подумать, и был очень воспитанным человеком.
— От чая не откажусь, — не чинясь, признался он, — а вот что касается конфет — увольте великодушно.
С детства смотреть не могу на шоколад. Папа у меня был… скажем так, довольно высокопоставленный мужчина, в еде недостатка не знали… ну, и вот, однажды няня не уследила, а я в одиночку сжевал целую коробку «Пиковой дамы». Помните, были такие конфеты? — Очень хорошие конфеты, — высказала авторитетное суждение Инга Тимофеевна, семеня вслед за гостем в гостиную. То, что она через минуту будет распивать чаек с сыном высокопоставленного чиновника полузабытых брежневских времен, льстило ее самолюбию.
72 
