73 
Кроме того, ее очень радовало то обстоятельство, что в ближайшее время никто не собирался покушаться на содержимое драгоценной коробки с яркой картинкой на крышке.
— Конфеты хорошие, — согласился гость, осторожно опускаясь на указанный Ингой Тимофеевной стул, с виду находившийся при последнем издыхании. Стул сделал некое волнообразное движение, и гостю пришлось поспешно ухватиться за край стола, чтобы не рухнуть на пол вместе с норовистым предметом обстановки. — Только съел я их тогда просто неимоверное количество. Взрослому, наверное, и то сделалось бы не по себе. Ну, а обо мне и говорить нечего. Отравился, можно сказать. Да еще отец, когда с работы вернулся и про мои художества услышал, взял ремень, ну, и… того. Я теперь из сладкого только варенье могу есть, и то понемножку.
— Зато зубы у вас — просто загляденье, — сделала комплимент Инга Тимофеевна, расставляя на столе чайные принадлежности. Она была уверена, что зубы у гостя, как и у нее, все до единого искусственные — настоящие такими ровными и белыми просто не бывают.
В этом она ошибалась, как, впрочем, и во многом другом. — Так может, вареньица? У меня вишневое.
— Страсть как люблю вишневое варенье! — как-то совсем по-простому ответил гость и для наглядности вооружился ложкой, зажав черенок в кулаке, как двухлетний ребенок. Инга Тимофеевна опять хихикнула, едва не потеряв вставную челюсть, и резво прошаркала на кухню, вернувшись оттуда с начатой банкой засахарившегося варенья. Сражаясь с тугой крышкой, она не заметила легкой гримасы отвращения, промелькнувшей на улыбчивом лице гостя подобно облачку в ясный летний день. Розетку для варенья она так и не подала.
Гость после секундного колебания полез в банку ложкой и тут же замер, бросив неуверенный взгляд на Ингу Тимофеевну. Старуха энергично кивнула, давая понять, что он действует именно так, как нужно, и манерно откусила кусочек конфеты. Конфета была просто чудесной, и Инга Тимофеевна как-то незаметно съела ее целиком, не успев даже пригубить чай. Она бросила смущенный взгляд на гостя, но тот, прикрыв глаза, смаковал вишневое варенье — во всяком случае, так казалось со стороны. На самом деле он боролся с легким приступом тошноты, поскольку в банке обнаружился захлебнувшийся сладким сиропом таракан, навеки вплавившийся в толщу кристаллизовавшегося сахара, как муха в янтарь.
Старуха воровато вытащила из коробки еще одну конфету и теперь без лишних церемоний затолкала ее за щеку, как делающий запасы хомяк. У конфеты был незнакомый, но очень пикантный привкус. На этот раз Инга Тимофеевна запила конфету глотком жидкого, едва закрашенного заваркой кипятка, который у нее именовался чаем, и опять полезла в коробку.
После третьей конфеты она решила, что пора остановиться хотя бы ради приличия: гость мог подумать, что она месяц не ела не только конфет, но и ничего вообще. Приняв такое в высшей степени разумное решение, Инга Тимофеевна вздохнула и взяла еще одну конфету.
За чаем они болтали о пустяках. Инга Тимофеевна узнала, между прочим, что ее гостя зовут Карлом Андроновичем. Сочетание было довольно странное, но высокопоставленный родитель Карла Андроновича, как видно, просто не принял этого во внимание, называя сына в честь основоположника марксизма. Карл Андронович признался, что на самом деле он не просто Карл Андронович, а майор контрразведки, и тут же, жутко перепугавшись, взял с Инги Тимофеевны торжественную клятву никому не рассказывать об их знакомстве. Инга Тимофеевна клятву дала, представляя в то же время, как разинут рты эти старые ощипанные курицы на скамейке, когда она как бы между прочим поднесет им эту историю. Правда, говорить о том, что послужило причиной их с Карлом Андроновичем знакомства, пожалуй, не стоило: ядовитая старуха Глебовишна, полжизни отсидевшая по пятьдесят восьмой статье, запросто могла обозвать ее сексоткой или еще как-нибудь похлеще — всевозможных слов и выражений Глебовишна знала прорву, и вдобавок ко всему при ходьбе опиралась на трость, больше похожую на суковатое полено. Она была припадочная и запросто могла бы проломить Инге Тимофеевне голову своей дубиной, если бы узнала, что та помогла чекистам упечь в тюрягу соседа.
Попив чайку, они мило распрощались. Карл Андронович пообещал ближе к вечеру позвонить и узнать, все ли в порядке, поцеловал Инге Тимофеевне ручку (снова внутренне сжавшись от отвращения) и удалился, что-то неразборчиво, но очень мелодично напевая.
73 
