50 
Звонок Тихона Павлова вернул Соломона Ильича к жизни. Тот встрепенулся, ожил, словно молодость вспомнил, словно этот звонок был чудодейственной инъекцией, которая придала ему сил и уверенности. Он ждал прихода неожиданно объявившегося Тихона и по этому случаю облачился в старомодный темно-синий костюм, белую рубашку и даже бабочку надел, будто собрался в филармонию на концерт симфонической музыки. Он побрился, причесался и помолодел лет на десять-пятнадцать.
Павлов пришел к нему один. Соломон Ильич, увидев Тихона, развел руки в стороны, закивал седой головой и стал похож на курицу, клюющую зерно. Его влажные, чуть выпученные глаза слезились, а толстые губы растянулись в улыбке.
— Здравствуй, Тихон, — с нескрываемым уважением и почтением, почти нежно поприветствовал гостя Соломон Ильич.
— Здорово, — сказал Тихон, обнимая Соломона и похлопывая его по плечам, усыпанным перхотью.
— А ты все такой же, время тебя не берет.
— Признаюсь тебе, Соломон, думал, что тебя давным-давно нет в России.
— А где же мне быть, как не в России? Я здесь родился, рос, я здесь в тюрьме сидел и уезжать уже никуда не собираюсь. Поздно, дорогой Тихон. Пусть молодые счастье по свету ищут. К тому же, если мы, евреи, соберемся в одном месте, как нам вести коммерцию? Соломон предложил гостю пройти в квартиру, и Тихон вошел в комнату.
— Что привело такого уважаемого человека к старому Соломону?
— Ладно, Соломон, хорош дурака валять! Накрывай на стол, будем разговоры разговаривать.
— Ну, если базар не гнилой, Соломон послушает, — ответил ювелир, разглядывая Тихона, словно тот был каким-то невероятным чудом, призраком, материализовавшимся в телесный облик.
— Что ты на меня так смотришь, Соломон? Жив, жив я, и не на зоне у колючки прогуливаюсь, и не в карцере сижу, не на нарах парюсь, а гуляю, дышу свежим воздухом.
— Оно понятно, — сказал Соломон, приглашая гостя к столу.
Стол был накрыт посреди большой комнаты. Графин с водкой, две рюмки, мясо, рыба, овощи, красная и черная икра — в общем, на столе было все, что мог себе позволить Соломон Ильич, встречая дорогого гостя — человека, к которому он питал самые теплые чувства.
Вор и скупщик краденого, отошедший от дел, уселись, глядя друг на друга. Соломон степенно наполнил рюмки.
— Как это ты любил говорить... давай по первой, но не по последней?
— Да, когда-то я так говорил, — улыбнулся Тихон.
— А ты все такой же орел, все от ментов бегаешь, все промышляешь?
— Артист должен заниматься своим делом, ты же это, Соломон, знаешь не хуже меня. Если я не выхожу на улицу один день, это замечаю только я сам, если два дня, то замечают пацаны. А если три дня...
— Не надо о грустном, Тихон. Если три дня артист не выходит на сцену, то его...
— Вообще, ты прав. Не будем о грустном. Расскажи лучше, как живешь, потому что я живу не интересно. Работы нет, перебиваюсь какой-то дрянью: то сережку починю, то перстенек поправлю, то цепочку спаяю. Изредка Гусовский обо мне вспоминает, на консультации приглашает по старой памяти, — не удержался Хайтин, козырнув знакомством с могущественным олигархом, одним из самых богатых людей России, — в общем, не живу, а прозябаю. А ведь раньше... Вспомни, как раньше жил старый Соломон! Да я в унитаз бриллианты спускал, когда менты в дверь ломились.
— Да, бывало, наверное, в твоей жизни и такое.
— Что поделаешь, Тихон, бывало. Вот сейчас бы ты мне те камешки притарабанил, я бы счастлив был.
— Хочешь сказать, уехал бы отсюда к своим братьям?
— Ой, братьям Соломон не нужен, они и так живут хорошо и в моих советах не нуждаются. Иногда подбрасывают немного денег, но, к сожалению, только иногда. А ведь это именно Соломон научил их гранить камни, лить оправы.
— Да, Соломон, время остановить невозможно, а уж вернуть назад, тем более.
— А ты все такой же. Наверное, никого не боишься, живешь в свое удовольствие?
— Стараюсь, — сказал Тихон.
Они выпили по третьей рюмке, немного поели. Соломон сверкнул глазами из-под кустистых седых бровей, хмыкнул, крякнул, пошевелил толстой нижней губой, такой большой, что при желании он мог коснуться ею кончика носа, и почти шепотом произнес, глядя на руки Тихона:
— Ты же не просто так пришел, Тихон. Я же тебя знаю сто лет. У тебя к старому Соломону дело есть.
Тихон немного подумал, словно размышлял, стоит говорить или нет, а затем накрыл своей ладонью с длинными крепкими пальцами руку Соломона Ильича.
50 
