131 
– Мир этому дому! – провозглашает он сиплым голосом. – Я Библейский Билл и пришел к вам во имя нашего главного Искупителя. Есть кто живой?
– Нет, – отвечаю я, не задумываясь.
– Дев? Брат Дебори? Приветствую тебя, брат мой! – и он протягивает мне Библию и свое плохое вино.
– Нет, – повторяю я, не обращая внимания на подношения, и начинаю выталкивать его за дверь. На улице стоит целая толпа дрожащих на декабрьском ветру подростков. И Билла совершенно не устраивает перспектива снова оказаться на улице.
– Дев, ну зачем ты так? Я обещал этим ребятам…
– Нет, – продолжая его выталкивать, повторяю я.
– Да брось ты, чувак, – советует ему один из подростков. – Ты что, не видишь, что ты уже достал его?
– Но ребята…
– Пошли, – добавляет другой.
Они принимаются тащить его на себя, и так совместными усилиями мы доставляем его к «тойоте», из которой они все появились.
– Братья! Товарищи! Друзья! – продолжает вопить он.
– Нет, нет и нет! – отвечаю я.
Следующий визит оказывается более проблемным. Хотя бы потому, что этот гость вызывает симпатию. Он появляется на следующее утро, когда мы с Доббсом восстанавливаем разрушенную за ночь коровами изгородь. Всякий раз, как только холодает, Авен-Езер ведет стадо на амбар, надеясь прорваться к сеновалу не столько для того, чтобы поесть, сколько чтобы погреться. А в этот день было по-настоящему холодно. Оставленные после их полуночного рейда следы замерзли и впечатались в землю. Мы с Доббсом в кальсонах, комбинезонах и кожаных перчатках, но все равно замерзаем, и работа продвигается медленно. После часа безуспешных попыток вернуть столбы изгороди на место мы идем домой выпить джин-тоника и согреться. С третьей попытки мы затягиваем пролом проволокой и оставляем все как есть.
Я вижу, как он, согнувшись, стоит у нашей плиты, шевеля скрюченными пальцами и то поднося их к теплу, то отодвигая, как делает окончательно закоченевший человек, уже боящийся отогреться. Я стаскиваю сапоги и комбинезон и наливаю нам с Доббсом джин. Парень продолжает заниматься своим делом. Спустившаяся вниз Бетси говорит, что пустила его в дом, иначе он замерз бы до смерти.
– Он говорит, у него что-то есть для тебя.
– Наверняка, – откликаюсь я и подхожу ближе. Его заскорузлые лапы постепенно начинают краснеть. Да и лицо розовеет, и он улыбается.
Ему около сорока, как и Библейскому Биллу, и у него такое же загрубевшее лицо, обильно покрытое растительностью. Но волосы у него цвета можжевеловых ягод, а взгляд зеленых глаз весел и проницателен. Он говорит, что его зовут – не вру! – Малютка Джон, что мы с ним встречались пятнадцать лет назад на фестивале, и тогда ему кое-что дал я.
– Мне понравилось, и я пристрастился, – признается он, пожимая большими сутулыми плечами, – так что вряд ли уже когда-нибудь отвыкну.
Я спрашиваю, какого черта он забрался так далеко на север в тапочках, дырявых джинсах и одной розовой рубашонке. Он улыбается и снова безмятежно пожимает плечами, объясняя, что его подхватил какой-то хиппи из Лос-Анджелеса, который сказал, что едет в Юджин… ну, Джон и решил прокатиться вместе с ним, так как никогда еще не был в Орегоне. Ведь именно там живет старина Дебори. Можно будет навестить его. Мы, знаешь ли, пару раз встречались.
– К тому же, – добавляет он, пытаясь запихать свою огромную красную лапу в карман, – у меня кое-что есть для тебя.
Это заставляет меня отступить на пару шагов, несмотря на его безмятежность и веселый блеск в глазах. Путешествие в Египет научило меня никогда ничего не брать, особенно у типов, испытывающих к тебе чувство благодарности: «Друг мой, прими этот замечательный подарок, абсолютно бесплатно, от моего народа – твоему» – тебе всовывают какого-нибудь вшивого скарабея из козлиного дерьма, и ты начинаешь чувствовать себя обязанным. И чем меньше нужен этот проклятый подарок, тем большим должником себя чувствуешь.
– Вот он, – гордо заявляет Джон, извлекая из кармана клочок бумаги. – Это номер телефона Чета Хелмса.
Я говорю, что мне не нужен телефон Чета Хелмса и никогда не был нужен, даже во времена его взлета в Сан-Франциско, и что я его уже не видел десять лет!
Джон делает шаг ко мне и произносит с доверительным видом:
– Это не автоответчик, старик, – пытается объяснить он, протягивая клочок бумаги с таким видом, словно это комок чистейшего перуанского гашиша. – Это его домашний номер телефона.
131 
