ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>

Угрозы любви

Ггероиня настолько тупая, иногда даже складывается впечатление, что она просто умственно отсталая Особенно,... >>>>>

В сетях соблазна

Симпатичный роман. Очередная сказка о Золушке >>>>>

Невеста по завещанию

Очень понравилось, адекватные герои читается легко приятный юмор и диалоги героев без приторности >>>>>




  105  

Потом он увидел, как открылась тяжелая бронированная дверь, и наружу вытащили обмякшее человеческое тело, странно знакомое. Хоть и сложно было определить на таком расстоянии, но Чепрагин мгновенно понял, что это Седой.

— Дерьмо! — хрипло констатировал он, прячась за камень.

И вовремя — прожектора на вышках развернулись в сторону леса и принялись методично, пядь за пядью обшаривать прилегающее к базе пространство. Их лучи, напоровшись на голые кусты и деревья, распались на тысячи тонких лучиков и желтых пучков, словно вода, обтекающая опоры моста, и потерялись в хитросплетении ветвей; Чепрагин, избегая предательского света, попятился ползком, медленно, выбирая в качестве укрытий стоявшие по диагонали друг к другу деревья.

Оказавшись вне досягаемости прожекторов, он поднялся на ноги и побежал прочь, глотая текущие по лицу злые слезы.

Глава 6

Холодно…

Где-то слышится редкий стук капель. Не радостный перезвон наподобие весенней капели, а именно стук — тяжелый, какой-то глухой и удручающий.

Холодно… Озноб сотрясает тело, липкие объятья сна постепенно уступают его настойчивости, растворяются в сером сумраке, окутывающем мир вокруг. Холодная земля откровенно недружелюбна. Она пропитана влагой, холодной влагой, и тепло тела выпаривает из нее эту влагу, и она впитывается и в без того промокший почти насквозь камуфляж.

Тело — сосуд боли. Боль прячется в каждой его клетке. Она похожа на соцветия блестящих хромированных скальпелей, поворачивающихся, как цветы за солнцем, следом за лампой над операционным столом, и скребущих, режущих, полосующих тело изнутри. Ноги и руки словно налиты свинцом, и этот свинец до сих пор не остыл после плавки. Глаза не открываются, век не поднять. Одна попытка… Вторая… Безуспешно — век не поднять.

Из черноты, из неизвестности, заполнившей черепную коробку, выплывает, словно со дна поросшей ряской старицы, имя — Панкрат.

Его имя.

Как спасательный круг из прошлого, оно падает в его раскаленный от боли мозг. Круг тут же превращается в магнит, к которому начинают быстро прилипать, словно частички металлической пыли, прочие детали и воспоминания, до этого бывшие сами по себе. Он осознает себя. Но веки по-прежнему тяжелы.

* * *

— Четверо убитых. Турлан, Шанхор… — произносит густой бас по-чеченски. — Его работа. Ублюдок…

Голос дрожит от сдерживаемой ярости. С не меньшей яростью в тон ему клацает секундой позже затвор, звук касается ушей почти нежно, увязнув в густой вате, в которую, как кажется Панкрату, завернута его голова.

Другой голос взволнованно выкрикивает:

— Стой! Ты что? Рашид приказал — живой нужен. Первый напряженно вздыхает, сдерживая клокотание в горле, распираемом злобой.

— Вах! Если бы не Рашид…

И еще что-то вдогонку… Слов не разобрать, но по интонации — явно матерное, явно в адрес Панкрата.

Второй смеется. Смех булькает, словно закипающая вода. Отсмеявшись, добавляет еще пару слов в том же духе. Эти Суворин знает — так ругался на свою обленившуюся собаку старик-пастух в том селении, где его выхаживали после…

Боль. Тупой удар боли в висок — словно тараном лупит в кость кто-то, кому уже слишком тесно стало внутри. Думать все-таки еще рано — слишком болезненно это… Вот вспоминать можно…

Он вспоминает.

Собирает из осколков последних дней унылый витраж прошлого. Обжигает холодом внезапная мысль; как же теперь ребята? Чепрагин и Шумилов, не дождавшись его, уже бредут, наверное, по этим чертовым горам — один раненый, а второй совсем еще неопытный.., смотря с кем сравнивать, конечно.

Сигарету бы…

Он чувствует, что обладатели только что звучавших над ним голосов не уходят, стоят над ним, и взгляды их давят его, будто тяжелые камни. Панкрат чувствует это, сам не зная, каким образом — так кролик ощущает змею, на охотничью территорию которой забрел в поисках сочной травки.

Шаги. Хруст каменного крошева под ребристыми подошвами армейских ботинок, сочное чавканье грязи… Негромкий, на пределе его притупленного восприятия, шорох; с небольшой задержкой вслед за слухом срабатывает осязание — щеки касается мокрый, мелкий и колючий песок, сыплющийся сверху. Песчинки покрывают лицо, прилипают к губам, забиваются в ноздри… Сил отодвинуться нет.

Третий голос.

— Ничего, скоро придет в себя, — короткий смешок скребет по нервам наждачной бумагой. — Он сильный. Он прошел специальную подготовку.

  105