Особенно,... 
29 
— Какая разница?! Ты спрашиваешь, какая разница между тобой и Мариной?! Да вы — небо и земля! Она — состоявшаяся женщина. А ты…
— Что я?
— Ничего. Ты — ноль. Ничтожество. Я тебя не уважаю, вот в чем дело. И давно уже не люблю. Нам надо развестись.
— Но я бросила пить. Я изменилась. Я стала следить за собой. Я похудела.
— Мне это безразлично.
— Ты ее любишь?
— Это совершенно не твое дело. Я не собираюсь говорить тебе о своих чувствах. Мы давно уже чужие люди. Я хочу развестись. Скажи прямо: чего ты хочешь? Денег? Квартиру?
— Ничего. Я не хочу ничего.
— Ты всегда была такая. Даже не умеешь за себя бороться. А еще спрашиваешь, какая между вами разница!
— Значит, ты предпочитаешь стерву, проститутку порядочной женщине, матери твоего ребенка?
— Не смей ее так называть! — сжал кулаки мой супруг. На вторую часть фразы, касающуюся меня, он не прореагировал.
— Миша! Опомнись! Сколько мужчин было у нее до тебя? А у меня — ты один! Вспомни это! Я тебе ни разу не изменяла!
— Да кому ты нужна?
— Что?!
Вот в чем, оказывается, дело! Моя рыночная стоимость нулевая. Я никому не нужна. И ему тоже неинтересна.
— Миша, давай не будем ссориться. Новый год на носу. Женька уезжает в Питер…
— Да! Это хорошо, потому что меня тоже не будет дома.
— Миша!
— Только без истерик. Я тебя предупреждал. И вот что… Перемени прическу.
— А какая тебе разница?
— Все равно — перемени.
Я этого не сделала. Она, кстати, тоже. Еще какое-то время мы с ней были похожи. Издалека ее можно было даже принять за меня. Или меня за нее, это уж как вам будет угодно. Я не спешила в салон красоты — менять прическу по просьбе моего мужа. Ведь новогоднюю ночь он все равно собирался провести не со мной. Увидев меня в таком виде, Лиана сказала:
— Идет как корове седло.
— А ты, напротив, отлично выглядишь, — не осталась я в долгу.
— Да? Дай-ка я посмотрю на твои ногти… Мило. И волосы. Уж конечно, не сама ты до этого додумалась! Кто твой стилист?
— Думаешь, у меня есть деньги на стилиста?
— И одежду поменяла. Мило. Марка известной фирмы.
Она придирчиво осмотрела мой гардероб. Не пропустив ни одной детали. Я уже упоминала, что Лиана завистлива.
— Все равно тебе это не поможет, — сказала она под конец, и я поняла, что сестра мужа в курсе его планов.
— Ты думаешь, что та, другая, будет лучше?
— Понятия не имею! Я с ней не знакома. Впрочем, мне все равно. Новый год тебе придется встречать в одиночестве. Извини, но к себе не приглашаю. У меня гости.
Как я после этого должна к ней относиться? Они не оставили мне выбора. Всякому терпению есть предел. Двадцать лет об меня вытирали ноги. А теперь тряпка совсем истрепалась, и ее решили выкинуть вон. Ну разве это справедливо?
Я рассказала все это лишь по одной причине: чтобы вы меня поняли. Я знаю, что поступила плохо. Отвратительно. Противозаконно. Достойна осуждения, порицания, тюремного срока. Но я перепробовала все способы, поверьте. Прежде чем пошла на решительный шаг. Последний. Да, я это сделала. Я наняла убийцу. Бездарно, по-дилетантски, как могла сделать только Галя Зайкина. Чтобы непременно попасться. А где я, по-вашему, могла найти профессионального киллера? Среди моих знакомых таких людей нет. И я поступила очень просто. Нашла человека, тоже обиженного моим мужем. И предложила ему деньги.
Я приметила его еще год назад, на очередном банкете по случаю финансово успешного завершения года. Но полагаю, что это отдельная история…
В АДУ
С самого начала отношения у них не сложились. Следователь по особо важным делам Владимир Иосифович Собакин мог бы примириться с отталкивающей внешностью этого человека, потому что и сам был далеко не красавцем. С его монотонной речью, бесконечными повторами, долгими паузами, словами-паразитами. Но с фамилией примириться не мог. Потому что тот был Кошкиным. «Собакин вызывает на допрос Кошкина». Кто при этих словах сможет сдержать улыбку?
— Иди, Кошкин, тебя Собакин кличет. Сейчас будет драть.
От какой мелочи порою зависит судьба человека! Чтобы смешки прекратились, Собакин вынужден был торопить события. Ему не терпелось поскорее избавиться от Кошкина. Передать его дело в суд.
И вот тот сидел напротив, щуря близорукие глаза, а Собакин недовольно морщился, отчего на щеках собирались смешные складки. Они составляли забавную парочку. Толстяк с лицом «в складочку» и Кошкин, похожий на складной метр, с пергаментными щеками и ртом-щелью. «И как его угораздило?» — думал Собакин. О чем думал в этот момент Кошкин, неизвестно. На взгляд Собакина, Кошкин никак не подходил на роль убийцы. Он был высокого роста, болезненно худой, сутулый, нос крючком, подбородок узкий. На нос то и дело сползали очки с толстенными стеклами. Собакин все время ловил себя на мысли: ну как он стрелял с таким зрением? И, что важнее, как попал? Показания свидетелей расходились. Кто говорил, что выстрелов было четыре, кто — пять. Один человек даже сказал, что шесть! Так и сказал: под окнами была канонада. Собакин склонялся к первой версии, потому что в обойме «Макарова» осталось три патрона, а в потерпевших убийца попал четырежды. Что же касается канонады, то в Рождественские каникулы она и не умолкала. Мальчишки могли бросать петарды в соседнем дворе, кто-то из взрослых — запустить оставшийся с новогодней ночи фейерверк. Закупались ведь основательно. Как его угораздило, этого Кошкина?
29 
