Особенно,... 
93 
Василий Семенов тяжело вздохнул и придвинул в себе папку. Потом взял ручку и написал: «Обвинительное заключение…»
…Она встретила его не в халате, в брючном костюме. Живота еще не было заметно, зато грудь налилась, и в глубоком вырезе блузки выглядела особенно аппетитно, он не случайно подумал в первый свой визит: молочная белизна.
— Куда-нибудь поедем? — улыбнувшись, спросила она.
— Как скажешь.
— С одной стороны, я устала. А с другой… Не сидеть же нам летом дома весь вечер?
— Можем просто погулять. Поехать в кафе.
— А как насчет денег? — Голос у нее был лукавый. — Я могла бы заплатить, но…
— Ну уж нет! — Он невольно вздрогнул, представив себе, какие это деньги. — Я не миллионер, но на кафе хватит.
— А если я хочу в дорогое кафе?
— Надо менять привычки. Я в дорогие рестораны не хожу.
Он и сам не понял, зачем это сказал. А она сделала вид, что не услышала. Поехали в пиццерию. Она ела без аппетита, он тоже особо не усердствовал. Жара. Наконец сказал, отпив ледяного сока:
— Я написал обвинительное заключение.
— И что?
— Дело на днях отправится в суд.
— Ах, вот как… — Она задумалась. Потом спросила: — Если нас увидят, что тебе будет?
— Не понял?
— Мы, кажется, не должны встречаться. Я прохожу по делу свидетельницей.
— Ах, это… Что ж, и в самом деле не по правилам. Но кому надо за нами следить?
— Я просто спросила.
— Я тоже.
— Извини, я не услышала вопроса.
— Я сказал, что написал обвинительное заключение. Дело закрыто. Вопрос: что с нами будет?
— Опять не поняла.
— Ты получила, что хотела, — сердито сказал Семенов. — Можешь больше не стараться меня очаровать.
— У тебя тяжелый характер. Не удивляюсь, что ты до сих пор не женат. А вот я могу ужиться с кем угодно. Мой удел — терпеть.
— Что-то ты не похожа на терпеливую женщину, — буркнул он.
— Мой муж тоже был тяжелым человеком. Тем не менее мы прожили вместе много лет. Я все терпела, терпела…
— Муж? Это тот, который на Север уехал?
— Что?
— Гражданский муж, — пояснил Семенов.
— Ах, ты навел справки! — Или ему показалось, или она насторожилась.
— А где все-таки ребенок? Сколько ему?
— Он уже взрослый.
— Понятно. Не хочешь об этом говорить. Ну так что? Мы будем встречаться?
— Встречаться будем, — рассмеялась она. — Но если ты рассчитываешь на что-то большее…
— Понятно. Ему долго сидеть. Уж я постараюсь.
— Ну, перестань. На свете так много молодых, красивых женщин. Не беременных.
— И что с того? Я вижу, ты кокетничаешь. Цену набиваешь. Ладно. Я подожду. Терпения мне не занимать.
…На следующий день он поехал в СИЗО, к Пенкину. Несколько минут молча его разглядывал, словно видел впервые. «За что-то же она его любит…» Пенкин взгляд выдержал. И Семенов мрачно сказал:
— Вот обвинительное заключение. Ознакомьтесь.
Пенкин бросил взгляд на лежащий перед ним документ, потом сделал вид, что внимательно читает. Даже губами шевелил для правдоподобности. Семенов уже догадался: думает. Суть он схватывает за пять секунд. А паузу берет большую. Игрок! Мастер!
— Хватит комедию ломать, Пенкин.
— Я, начальник… эта… того… Все верно!
— Что верно?
— Эта… Грабил я. Да.
— Значит, все правильно?
— Да.
— Тем не менее… Можешь взять, подробно ознакомиться. С делом и… В общем, финита ля комедия, — неожиданно грубо сказал Семенов. — Наталье спасибо скажи.
— Не понимаю…
— А тут и понимать нечего. Не думай, снисхождения тебе не будет. Получишь на полную катушку. За разбой.
— Минутку. Как это за разбой?! Ты мне сто шестьдесят вторую, что ли, шьешь?! Я им оружием не угрожал!
— Ты нет. А Пенкин? Откуда ты знаешь? Ты с ним беседовал? Он тебе подробности рассказывал? Как вам вообще удалось это провернуть? И где тело?
— Какое тело? — вытаращил глаза Анатолий.
— Я справился в морге. Мужчина, русский, блондин, глаза светлые, высокого роста, особые приметы: на пальцах правой руки и левом плече наколки. Неопознанного тела с такими приметами ни в одном из московских моргов нет. И в окрестностях тоже. Никогда не поступало.
— Искал, значит, — усмехнулся Пенкин. — Так не нашел же.
— Куда вы его задевали? А?
— Вот обвинительное заключение. — Согнутым пальцем Пенкин постучал по лежащей перед ним бумаге. — Это, между прочим, документ. А что касается тела… Нет трупа — нет преступления. Ведь так?
93 
