— Ну да, — сказала Валька. — Более или менее.
— Вот! — воскликнул Алексей. — Более или менее! То есть приблизительно, очень неточно и с обязательной поправкой на читателя или слушателя, потому что каждый воспринимает услышанное или написанное по-своему. Так ведь?
— Н-ну... Допустим, что так.
— Именно так! А математика точна, ее язык не терпит полутонов и двойных толкований. Да — да, нет — нет. И этот язык, в отличие от любого из человеческих языков, безграничен и всеобъемлющ. Им можно исчерпывающе описать любое явление природы, и, воссозданное по этому описанию, оно будет идентичным образцу. Описать самолет словами может любой дошкольник, но попробуй-ка запустить в небо машину, построенную по такому описанию! Корабль, созданный по описанию самого талантливого писателя-мариниста, никуда не поплывет. Да что корабль! Даже твое лицо и тело — твое красивое лицо и прекрасное тело — можно подробнейшим образом описать языком математики, и это будет самый точный из твоих портретов. Любой изгиб твоего божественного тела можно перевести в простенькую математическую формулу, в основе которой будет лежать знакомое тебе число Пи...
— Три целых четырнадцать сотых и что-то там в периоде, — блеснула своими познаниями Валька. Мысль о том, что Алексей представляет ее в виде этакой конструкции из дуг, овалов и математических закорючек, показалась ей любопытной и немного жутковатой.
— Совершенно верно... С помощью числа Пи можно описать любую кривую. Это гениально! Но ведь в природе нет ничего, что не подчинялось бы законам математики! Законы, которым подчиняются простые геометрические фигуры, мы изучаем в средней школе. Но есть другие законы, другие числа, которые определяют движение звезд и рождение ураганов, как число Пи определяет длину окружности. Должны быть! Должно существовать некое число, которое, будучи подставленным в любую формулу, даст искомый результат. И я думаю — нет, я точно знаю! — что пресловутое число Пи является всего-навсего его частью, его маленькой частицей, крошечным фрагментом всеобъемлющего описания...
Вальке-Балалайке вдруг расхотелось спать. Какой может быть сон, если находишься в одной квартире с маньяком! А перед ней стоял самый настоящий маньяк, в этом она больше не сомневалась. Убогая обстановка, заумные речи — все говорило в пользу такого предположения. В эту картину отлично укладывались даже новая машина и пятьсот долларов, которые бедняга отдал ей без единого слова протеста. Машину, наверное, взял у приятеля, а то и вовсе угнал, а деньги — кровные, последние — достал из загашника и отдал первой попавшейся шлюхе, лишь бы та поехала с ним и всю ночь слушала его бредни.
Алексей заглянул в стакан, но там было пусто — шампанское он минуту назад вылил на Вальку. Тогда он поднял бутылку, припал к горлышку и не отрывался, пока не выпил все до дна. Вино не потушило лихорадочный блеск в его глазах — наоборот, они засияли еще ярче.
— Черт, — сказал он, — сто раз зарекался покупать эту дрянь. Нам бы сейчас водки... А?
— Да ну ее, — сказала Валька, с тревогой наблюдая за тем, как он достает из полупустого картонного ящика очередную бутылку. Эта бутылка была уже четвертой, предыдущие три валялись на полу, звякая, когда Алексей задевал их босыми ступнями. — Мешать водку с шампанским — последнее дело, поверь моему богатому опыту. И вообще, хватит пить. У меня уже скоро из ушей польется. Иди лучше ко мне, я тебе кое-что покажу. Ты еще не видел и половины того, что я умею.
Алексей медленно поставил наполовину откупоренную бутылку на стол, взял лежавшие рядом с компьютером очки, нацепил их и внимательно вгляделся в Валькино лицо. У Балалайки екнуло сердце: она решила, что сболтнула не то и ее сейчас начнут убивать.
— Я вижу, ты не очень-то мне веришь, — сказал Алексей с кривой улыбочкой незаслуженно обиженного подростка.
— Верю-верю, — торопливо сказала Валька тем особенным, лживым тоном, каким разговаривают с неизлечимо больными, уверяя, что они скоро поправятся, а пуще того — с буйными психами, которых необходимо как-то отвлечь от их навязчивой идеи. — Конечно, верю! Математика — царица наук. Чему же тут не верить? У нас в школе, в кабинете математики, это прямо на стенке было написано. То есть не на стенке, конечно, а на плакате...
Алексей странно усмехнулся и вернулся к сложному процессу откупоривания бутылки.
— Несовершенство средств коммуникации, — не совсем понятно произнес он, не глядя на Вальку. — На стенке, на плакате, на транспаранте... Иди из пункта А в пункт Б, вставь штекер Ц в разъем Д...