Последние отзывы

  51  

— Ира, ты не должна сердиться на сына! Как это ни печально, но он совершенно прав. Таких, как наш Виктор, обожают женщины, но мужчины, особенно настоящие мужчины, как твой Жорж, их на дух не переносят.

— Но выгнать человека на улицу в канун Нового года!

— Так ведь не Рождества же!

— Вот так и Георгий сказал — не Рождество, мол. Я на него накричала, но это с него как с гуся вода. В ответ он посоветовал пересчитать серебряные ложки.

— А у вас есть серебряные ложки?

— Откуда! Это так, фигура речи. Словом, мы крупно поговорили, и Георгий ушел из дома, хлопнув дверью. Ты только представь: Новый год я встречаю совершенно одна, сижу с бокалом шампанского, смотрю два раза подряд «С легким паром!» по двум разным каналам и слушаю, не раздастся ли звонок или звук открываемой двери…

— И за кого же из них ты больше беспокоилась, Лиза?

— За Виктора Гурнова, естественно! Я предполагала, что Жорж просто отправился к своим музыкантам встречать Новый год, и так оно и оказалось. Утром этот негодник позвонил мне, поздравил и доложил, что катается в Гармише на лыжах. А Виктор мне так и не позвонил и не поздравил до сих пор!

— Ну, его можно понять…

— Я за него так волнуюсь, Лизонька.

— И совершенно напрасно! У господина Гурнова есть моя визитная карточка, и если мы действительно будем ему нужны, он нам позвонит, не сомневайся.

Но Виктор так и не позвонил ни той, ни другой. Позвонил друг и коллега Апраксиной, инспектор мюнхенской криминальной полиции Рудольф Миллер и сообщил, что полицией обнаружен труп русского эмигранта Виктора Николаевича Гурнова, а в кармане его куртки была найдена визитная карточка графини.

— Это я ему ее дала, — упавшим голосом проговорила Апраксина. — Я выезжаю к вам немедленно.

— Нет-нет, графиня! Я звоню вам из машины, и, услышав ваш голос, я сразу же повернул к вашему дому. Я уже возле Восточного вокзала, так что буду минут через пятнадцать.

В гостиной Апраксиной топился камин, и Рудольф Миллер, войдя и поздоровавшись, сразу же направился туда и встал перед камином, потирая руки.

— Неужели на дворе такой мороз, что вы успели замерзнуть, идя от машины до дверей моего дома?

— Очень холодно, — кивнул инспектор. — Мороз как в Сибири — двадцать градусов!

Апраксина слегка улыбнулась и покачала головой.

— Чаю или кофе, инспектор?

— Если можно, кофе, но потом. Сначала я хотел бы ввести вас в курс дела и попробовать уговорить вас помочь с ним разобраться.

— Считайте, что уже уговорили. Рассказывайте и показывайте.

— Что показывать?

— Материалы дела. Вы же не с пустым портфелем ко мне ехали!

Миллер присел к столу и раскрыл портфель.

— Вот фотография трупа. Вы действительно знаете этого человека?

Прежде чем ответить, графиня Апраксина долго вглядывалась в фотографии; инспектор заметил, что рука ее подрагивала. Наконец она положила фотографию на стол, вздохнула и сказала:

— Инспектор, кого вы видите перед собой?

— Вас, графиня.

— А подробнее можно?

— Я вижу перед собой графиню Елизавету Апраксину, многолетнего сотрудника мюнхенской криминальной полиции и лучшего из известных мне детективов Европы.

— Нет, инспектор. Вы видите перед собой выжившую из ума старую дуру и бывшего успешного детектива, ныне пребывающего в полном расцвете маразма. Или, если хотите, в состоянии самого сокрушительного провала за всю свою жизнь. Пора, пора мне по-настоящему выходить на пенсию, писать мемуары и сажать цветочки! Но перейдем к делу. Это Виктор Николаевич Гурнов, лицо без гражданства, пятьдесят четвертого года рождения, уроженец Ленинграда.

— Графиня…

— Спрашивайте, что вы хотели меня еще спросить.

— Хорошо, графиня… Вы знали этого человека лично?

— Да, я хорошо его знала… По крайней мере мне так казалось.

— А когда вы с ним виделись в последний раз, не припомните?

— Нет ничего проще: второй и последний раз в жизни я виделась с ним двадцать шестого декабря прошлого года с двадцати часов до двадцати трех с четвертью.

— Но вы ведь только что сказали, что хорошо его знаете, а теперь говорите, что виделись с ним всего два раза!

— Не ловите меня на слове, инспектор, вы же знаете, что это ни к чему. Я этого Виктора Гурнова знаю лучше, чем он сам себя знал, бедняга. В тот вечер он рассказал мне всю свою жизнь, и половина рассказанного была правдой, а о второй, нерассказанной половине я догадалась сама.

  51