28 
Перед глазами тут же заплясали разноцветные искорки. Не в силах сдержать пронзительного крика боли, Филиппа стала медленно оседать и упала бы на землю, если бы Говард тихо, но выразительно выругавшись, не поддержал ее. Он осторожно поддерживал ее голову и нежными, чуткими пальцами массировал место ушиба.
– Как ты? – спросил он, обеспокоенно хмуря брови. – Боже, Филиппа, я ни за что не хотел причинить тебе боль. Проклятье тебе совершенно не нужно было вести себя так будто я на тебя напал!
Она приподняла голову и осторожно повела ею из стороны в сторону.
– Все в порядке. Это моя… вина, – прерывисто прошептала Филиппа, чувствуя, как в сердце вновь поднимается тревога, близкая к панике. Вокруг раскинулся пустынный сад, благоухающий сладкими тропическими ароматами, а он стоял так близко, и она вдыхала его терпкий мужской запах, слышала стук его сердца, видела пульсирующую жилку на шее – Это был несчастный случай, только и всего.
– Который спровоцировал я, – хрипло сказал Говард, поглаживая ее по щеке – Прости меня.
– Пожалуйста, не надо…
Филиппа не знала, сколько еще времени сможет продержаться и не выдать себя. А Говард словно не замечал, что ласкает ее шею, что бедра их соприкасаются, что она может чувствовать его напряженное мужское естество.
Еще мгновение – и ее тело будет полностью подвластно волшебным рукам, чьи прикосновения дарят неземное наслаждение. Всего лишь одно легкое движение – и можно попробовать на вкус его твердые чувственные губы, игриво провести кончиком языка по подбородку, спуститься в ложбинку между ключицами… Что будет, если действительно поцеловать его? Дать ощутить влажный жар лона?
– Не смотри на меня так, – прошептал Говард неожиданно. Должно быть, он прочитал ее мысли в потемневших от вожделения глазах. – Ради Бога, Филиппа, не заставляй меня ненавидеть себя еще больше!
– Не знаю, почему…
– Нет, знаешь. – В голосе Говарда послышалась горечь. – Тебе ведь жаль меня, разве нет? Но я мужчина, и мне не нужна твоя жалость. Мне нужно… ох, если бы ты только знала, что мне нужно…
– Говард…
Она выдохнула его имя так нежно и страстно, что он больше не мог сдерживаться. Со стоном приник к ее губам, приоткрытым, как лепестки бутона поутру. Ладони его изучали ее трепещущее тело, ласками пробуждая самые сокровенные желания. Она едва не теряла рассудок, ощущая его чувственный голод. Повинуясь одному лишь инстинкту, обвила руками его шею, позволила его колену скользнуть меж ее ног.
Филиппа снова оказалась прижатой к дереву, но теперь она чувствовала горячую тяжесть напряженного мужского тела. Не будь за ее спиной опоры, она бы уже давно упала на зеленую траву, увлекая его за собой, сплетаясь в безумном объятии, становясь с ним единым целым.
Боже, о чем она думает? Кругом же люди! Неужели необходимо, чтобы весь мир узнал…
Но мысль растаяла где-то в затуманившемся сознании, потому что Говард уже нетерпеливо расстегивал пуговицы ее блузки, словно ненароком касаясь налившихся грудей, затвердевших сосков. Его нежные ладони дарили освобождение от сладостной муки, и Филиппе казалось, что она превращается в огненную реку, жаркую и влажную одновременно.
Она уже больше не обманывала себя, не притворялась, будто не знает, чего хочет от этого мужчины. Заниматься с ним любовью – здесь, на траве под деревом, словно они первые люди на земле, самозабвенно предаваться всепоглощающей страсти, не помня ни о чем…
– Господи, Филиппа!..
В его голосе словно звучали сдавленные рыдания. Или ей почудилось? Ведь он с прежним пылом целовал ее губы, глаза, щеки, ласкал ее плечи. Но нет, Филиппе показалось, что сейчас он так же злится на нее, как сегодня утром на свою мать.
Будто в подтверждение ее догадки Говард неимоверным усилием заставил себя разжать объятия и расстаться с таким желанным и податливым телом.
– Мы не можем сделать это.
– Нет, не можем.
Филиппа сама удивилась, как смогла произнести эту фразу, как взяла себя в руки. Все еще не очень доверяя ногам, она стояла, прислонившись к дереву, прижавшись затылком к стволу. Она не знала, как сможет забыть о произошедшем или сделать вид, что этот поцелуй ничего не значит для нее. Как ничего он не значит для него.
– Этого не должно было произойти, – продолжил Говард, проводя слегка дрожащими руками по волосам. Она заметила на его лбу капельки пота, но не поняла, хороший это знак или плохой. – Боже, теперь ты будешь думать, что я уже давно вынашивал мысль соблазнить тебя.
28 
