67 
— Чай, кофе?
— Чай.
— Вы не любите кофе?
— Нет, — легко соврал он. И положил на стол коробку дорогих шоколадных конфет. Спросил: -А вы любите сладкое?
— Хорошие конфеты, — уклончиво ответила она. И включила электрический чайник.
— Вы не покажите мне квартиру?
— Квартиру? — она слегка удивилась. — Что ж. Пойдемте. Собственно, и показывать нечего.
Она пошла по длинному узкому коридору, Монти следом.
— Ада. Кто там? — вновь раздался голос Станислава Казимировича.
— Это ко мне, папа.
— А чем он болен? — вежливо спросил Монти.
— Господи, да чем только он не болен! — с раздражением ответила Ада Станиславовна.
«Эта женщина никого не любит», — догадался Монти. Против комнаты Станислава Казимировича была еще одна дверь, и он спросил:
— А там что?
— Это мастерская моего сына. Не надо туда заходить! — умоляюще сложила руки она, увидев, как Монти коснулся ручки двери.
— Почему?
— Стас не любит, когда смотрят его работы, -отчего-то шепотом ответила Ада Станиславовна.
— Он пишет только портреты, или…
— В основном портреты. Но… я не знаю, честное слово! Он не любит, когда я к нему захожу.
По тому, как поддалась дверная ручка, Монти понял, что дверь не заперта. «Хотя бы запирал комнату, если прячет свои картины от матери. Почему же она тогда не войдет?». Были вещи, которых он не понимал. Ада Станиславовна жила в большой комнате. По обстановке Монти понял, что гостей здесь не принимают. Они жили не только скромно, но и уединенно. Ада Станиславовна подхватила с кресла какую-то вещь и поспешно спрятала ее в шкаф. Монти деликатно отвернулся.
— Как видите, не хоромы, — с усмешкой сказала она.
— А я не избалован.
— Кто ваши родители?
Ему стоило больших усилий сдержаться. Чтобы не сказать: «А это я у вас хотел спросить». Она, конечно, будет отнекиваться. А когда припрет ее к стенке, безбожно врать. Разумеется, она ни в чем не виновата. А кто виноват? Он? Тем, что не спросил разрешения на свое зачатие? Монти проглотил комок, застрявший в горле, и сказал:
— Родители? Мама на пенсии, отец умер.
— А чем они занимались?
— Она преподавала музыку, а он… Впрочем, неважно. Его уже давно нет. Ну что, пойдем пить чай? С конфетами?
— Ах, да. Чай.
Когда чай был разлит, а конфеты открыты, она сказала:
— Я просто не знаю, чем вас занять. Хотите посмотреть семейный альбом? — в ее голосе была беспомощность. Ада Станиславовна полностью отдавала ему инициативу.
Он ненавидел семейные альбомы. Его тошнило при одной мысли об этом. Почему люди так уверены в том, что их жизнь кому-то интересна? Но они буквально ее навязывают, запихивают силой, да еще и предаются при этом бесконечным воспоминаниям о том, в чем гость не принимал никакого участия! Он ненавидел семейные альбомы. Но это был другой случай. Монти кивнул:
— Да. Я хочу посмотреть семейный альбом.
Ада Станиславовна его принесла. Монти сразу понял: это старый альбом. Тот, где она молода. Более поздние фотографии, а уж тем более, последние Ада Станиславовна не собирается ему показывать. Как будто от этого она станет моложе. Непостижимая женская логика! Он листал альбом, стараясь не выдать себя. Вот она в детстве. Вспомнил свои фотографии. Кроме цвета волос ни малейшего сходства. У него глаза огромные, у нее небольшие, миндалевидные. Голубые. И нос. Нос у него другой. Может, в отца?
— Это кто? — ткнул пальцем Монти в одну из фотографий. Лицо мужчины показалось знакомым. Где-то он его видел.
— Мой муж. Бывший.
— Значит, вы в разводе?
— Да.
Вдруг рука Монти дрогнула. Перед ним была очередная старая фотография. Черно-белая. Три девушки, обнявшись, у входа в здание, до боли ему знакомое. Он сам учился в этом же институте. Только на другом факультете. Новый корпус, библиотечный, был выстроен гораздо позже. Девушки стоят у входа в старое здание. Монти вгляделся в их лица. Одна, без сомнения, Ада Станиславовна. Толстушка, стоящая слева его не заинтересовала. Зато лицо той, что в центре, показалось знакомым.
— Это было давно, — поспешно сказала Ада Станиславовна и потянулась, чтобы перелистнуть страницу.
— Какое интересное лицо у девушки, стоящей в центре, — заметил Монти.
— Да что же в нем интересного? — в голосе Ады Станиславовны послышалась ревность.
— Она похожа на ведьму. На лесную колдунью.
67 
