75 
– Что случилось, командир? – спросил он у лейтенанта, глядя вдоль улицы поверх крыши милицейской машины.
– МЧС работает, – неохотно ответил тот.
– А пройти-то можно?
– А почему нельзя?
Глеб поблагодарил лейтенанта и на спеша двинулся по тротуару туда, где возвышался громоздкий кузов пожарной машины и волновалась небольшая толпа. Из разбитой витрины на первом этаже ленивыми клубами выползал дым, в воздухе ощущалась удушливая вонь горелой бумаги и паленой пластмассы, по тротуару лениво ползли хлопья черного пепла. Неуклюжие в своих толстых прорезиненных боевках пожарники сматывали брезентовые рукава. У них под ногами звенело и похрустывало битое стекло. Заглянув через разбитую витрину в помещение, Глеб увидел что-то вроде офиса – разгромленного, закопченного, густо залитого пеной. И это было как раз то место, в которое он направлялся.
Он увидел телевизионщиков, которые, закончив съемку, грузились в свой микроавтобус, и поздравил себя с этой мизерной удачей: по крайней мере, его лицо не покажут в вечернем выпуске новостей. Вокруг было полно людей в погонах; разглядев старшего по званию – им оказался майор, – Глеб попробовал к нему подойти, но был остановлен дьявольски неприветливым сержантом в полной боевой раскраске – в камуфляже, в каске и бронежилете, с автоматом поперек живота, увешанного подсумками, как новогодняя елка игрушками. Лицо под каской было насупленным и раздраженным, сержант не выказывал ни малейшего желания вступать в какие бы то ни было переговоры с назойливым зевакой, но Глеб сунул ему под нос удостоверение офицера ФСБ, и грозный страж порядка слегка увял и отступил в сторону.
Майор, к которому подошел Глеб, как раз беседовал с горсткой испуганных, бледных людей, в которых без труда можно было угадать потерпевших. Гадая, кто же из них Телятников, Сиверов тронул майора за рукав.
– В чем дело? – неприветливо осведомился тот.
Глеб показал ему удостоверение сотрудника ФСБ (как всегда в таких случаях, на имя Федора Молчанова). Ему было немного жаль ломать удачную легенду и выступать в официальном качестве, однако другого способа побеседовать с Телятниковым, похоже, не существовало. К тому же Сиверов не без оснований полагал, что пережитое потрясение сделает господина архитектора более разговорчивым, и тот прямо ответит на все вопросы, не заставляя хитрить и притворяться.
– Что здесь стряслось? – спросил он у майора.
– А вам-то что? – огрызнулся тот. – Хотите забрать дело – говорите с моим начальством. А я не уполномочен отвечать на ваши вопросы.
– Послушай, майор, – миролюбиво сказал Глеб, отводя его на пару шагов от взволнованных потерпевших. – Что ты тут разводишь секретность? Я же видел телевизионщиков, так что, думаю, вся информация будет в ближайшем выпуске новостей. Я не собираюсь отбирать твой хлеб. Просто я приехал сюда специально, чтобы поговорить с хозяином бюро, Телятниковым. Мне надо задать ему пару вопросов, а тут черт знает что творится... Ты можешь по-человечески сказать, что случилось?
Немного оттаяв, майор пожал плечами.
– Как видишь, – сказал он. – Налетели какие-то отморозки, перебили стекла, разгромили офис, компьютеры переломали, собрали все бумаги в кучу, облили бензином, подожгли и смылись.
– Ого, – сказал Глеб. – Конкуренты?
– Не знаю, – честно ответил майор. – Ты надпись на стенке видел?
– Какую надпись? – спросил Глеб, но тут же увидел то, о чем говорил мент.
Надпись была сделана аэрозольным баллончиком на стене разгромленного офиса. "МИР ХИЖИНАМ, ВОЙНА ДВОРЦАМ!" – гласила она, а сверху красовалась криво выведенная тем же баллончиком эмблема в виде перекрещенных серпа и молота.
– Нацболы? – слегка удивленно спросил Глеб. – Ты смотри, даже идеологическую базу подвели...
– Похоже, – поморщился майор. – Хотя не исключено, что кто-то просто под них косит. Те же конкуренты, например.
– А терпилы что говорят?
– От них толку не добьешься. Да они и не знают ни черта. Ворвались какие-то в масках, по голосам вроде молодые, надавали всем по шеям, все покрошили, устроили пожар и ушли. А хозяина, Телятникова твоего, здесь, кстати, нет.
– А где же он?
– А я знаю?
С разрешения майора, данного с огромной неохотой, Глеб опросил сотрудников бюро. Его корочки произвели впечатление, да и сопротивляемость господ архитекторов, как и ожидал Сиверов, была сломлена недавно пережитым потрясением, так что отвечали ему охотно и подробно, не задавая при этом встречных вопросов наподобие "А в чем, собственно, дело?".
75 
