Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
90 
Туго надутый резиновый валик под руками Кулагина начал стремительно опадать, дрябнуть, уменьшаться в размерах. Лодка накренилась еще сильнее, заставив Андрея Яковлевича Зарубина отпрянуть к противоположному борту. Кулагина охватила паника. Он лихорадочно цеплялся за опору, которая буквально на глазах переставала быть таковой, превращаясь просто в кусок мягкой, едва держащейся на поверхности воды резины. Наконец одна из беспорядочно шарящих рук ухватилась за деревянное сиденье, и Кулагин немного успокоился. Лодка была двухкамерная – то есть, получив пробоину, все равно должна была остаться на плаву.
При том условии, что пробоина будет одна.
И стоило только Николаю Михайловичу об этом подумать, как незнакомец, подплыв к лодке с другой стороны, хладнокровно и точно полоснул по уцелевшему борту своим острым как бритва ножом.
Только теперь Николай Михайлович Кулагин с полной ясностью осознал, что происходящее не имеет ничего общего с нелепой случайностью или пьяной хулиганской выходкой. Это было убийство – жестокое, хладнокровное и очень хорошо продуманное. Проплыть почти километр в тяжелой рыбацкой сбруе было просто нереально, а лодка буквально на глазах теряла плавучесть.
Андрей Яковлевич Зарубин закричал, очутившись в воде, и тут Кулагин узнал еще одну вещь, о которой раньше даже не догадывался: его приятель не умел плавать.
Поскольку цепляться за превратившуюся в плоский, медленно уходящий под воду резиновый блин лодку было бесполезно, Зарубин мигом нашел другую, более осязаемую опору. Движимый слепым, взбунтовавшимся инстинктом самосохранения, он мертвой хваткой вцепился в Кулагина и принялся карабкаться на него, как на дерево, тем самым толкая его вниз, под воду.
Как только это произошло, конец стал делом уже не минут, а считаных мгновений. Отчаянным усилием вынырнув на поверхность, хрипя и отплевываясь, Кулагин вдруг разглядел лицо убийцы – знакомое костистое лицо с немного вдавленной переносицей и тонким, едва заметным шрамом, пересекавшим ее наискосок, – и понял еще одну вещь: красть фрагмент картины с изображением руки было просто глупо, а продавать его было чистой воды самоубийством.
В следующий миг совершенно обезумевший Зарубин оттолкнулся вверх, используя его плечи в качестве опоры для рук, выскочил из воды по пояс, как невиданный брезентовый дельфин, а потом, потеряв равновесие, всем своим весом обрушился Кулагину на голову, погрузив его под воду и погрузившись сам.
Черная вода еще несколько раз тяжело бултыхнула, потом из глубины всплыл большой пузырь воздуха, за ним – еще один, поменьше, и темная гладь лесного озера начала понемногу успокаиваться. Некоторое время у поверхности еще маячил, тяжело покачиваясь, смятый, перекрученный резиновый блин лодки, а потом, будто приняв какое-то решение, косо, беззвучно скользнул вниз и растворился в сплошной черноте. После этого на воде осталось только одно короткое непотопляемое весло да размокшая красно-белая пачка, из которой одна за другой, как диковинные ленивые рыбешки, выплывали совершенно раскисшие сигареты.
Глава 12
– Докладывайте, – сказал генерал Потапчук и, откинувшись на спинку кресла, сделал основательный глоток из чашки.
В чашке у него был чай, свежезаваренный и крепкий, а в плетеной вазочке перед ним лежало печенье. Федор Филиппович придирчиво выбрал одно, проигнорировав остальные, точно такие же, надкусил и стал сосредоточенно жевать.
Ирина не поняла, к кому относился только что отданный генералом приказ, но Сиверов молчал, с интересом разглядывая обстановку квартиры, которая, хоть и не была отремонтирована и отделана по последнему слову современной строительной техники, все-таки уже больше напоминала человеческое жилье, чем покинутый сарай. Поняв, что слово предоставляется ей, как представителю мира изящных искусств, Ирина аккуратно поставила чашку на блюдце и начала докладывать.
– После смерти Макарова ему позвонил Кулагин. Николай Михайлович Кулагин, тысяча девятьсот пятьдесят третьего года рождения, коренной москвич. В тысяча девятьсот семьдесят шестом году окончил институт имени Сурикова, живописец. Работал в художественных мастерских, с тысяча девятьсот восемьдесят второго года член Союза художников. Имел три персональные выставки, оставшиеся, по большому счету, незамеченными. В тысяча девятьсот девяностом году был исключен из Союза...
90 
