111 
– Оставим это, – изящно выпустив в сторону струю дыма, произнесла Валерия Захаровна. – Когда я думаю, до чего несправедливо и глупо устроен этот мир, у меня сразу портится настроение. А когда я не в духе... Ну, словом, лучше вам, милочка, этого не видеть. Скажите-ка лучше, какая из работ мастера вам больше всего по душе?
– На этот вопрос очень трудно ответить, – медленно произнесла Ирина, справившись с желанием сказать напрямик то, что думала. – Это все равно что спрашивать у ребенка, кого он больше любит – маму или папу. И потом, я испытываю некоторое смущение...
– Смущение, да? – Валерия Захаровна снова рассмеялась своим ледяным хрустальным смехом и отработанным, точно рассчитанным, плавным жестом сбила пепел с сигареты в старинную бронзовую пепельницу. – А вы не смущайтесь. Я ведь вижу, как вы на меня поглядываете. Может быть, я вам кого-то напоминаю?
Ирина слегка опешила, поскольку не ожидала такого быстрого результата. Конечно, неудовлетворенное тщеславие – вещь серьезная, похлеще динамита, но все-таки... Она готовилась к долгой, планомерной осаде, а Валерия Захаровна, образно выражаясь, сама распахнула ворота, чтобы впустить победителя, и даже не столько впустить, сколько втащить его, супостата, в эти самые ворота за шиворот.
Впрочем, решила Ирина, особенно удивляться тут нечему. Не надо забывать, с кем имеешь дело... милочка. Она же просто привыкла без раздумий протягивать руку и брать все, чего ей захочется, – машину так машину, мужчину так мужчину... Она не умеет стесняться – то ли разучилась за столько лет, то ли вовсе никогда не умела. Сейчас ей позарез нужен человек, который выразил бы искренний восторг по поводу проделанного ею фокуса – компетентный человек с хорошим зрением, который увидит все сам, без подсказки, и чей восторг будет действительно искренним, потому что человек этот просто помешан на Леонардо.
Она поняла, что тянуть больше нельзя. Если Валерии Захаровне придется самой произнести заветные слова – а она уже в шаге от этого, – все будет испорчено: в зорком искусствоведе, знатоке и ценителе творчества да Винчи, просто отпадет нужда. С таким же успехом Валерия Захаровна могла бы в двух словах объяснить кому-нибудь из своих бойфрендов, на кого она, по ее мнению, похожа, и тот, не будь дурак, закричал бы: "Господи, а я-то думаю, кого ты мне напоминаешь?!" – и все пошло бы как по маслу, с бурными восторгами, ахами, охами, закатыванием глаз и заключительной постельной сценой, тоже, разумеется, бурной... Вот уж действительно "в постели с Мадонной"!
Всем своим видом изобразив глубокое смущение, потупив взор, Ирина пролепетала:
– Вы... Я... Я не знала, как вам сказать... Видите ли, я искала знакомства с вами именно из-за вашего сходства с...
– С персонажем вашей любимой картины, – закончила за нее Валерия Захаровна. – Не так ли, милочка?
Ирина заставила себя посмотреть прямо в ее прозрачные, многоопытные глаза, не хуже рук выдававшие возраст одним лишь своим выражением, и медленно кивнула.
Глава 16
– Ну, что у тебя? – спросил Федор Филиппович, потирая над включенной газовой конфоркой озябшие ладони.
За окном в сгущающейся темноте медленно кружили белые мухи. Газ негромко шипел, ровное пламя казалось неподвижным, будто вырезанное из раскрашенного картона, и, лишь приглядевшись, можно было заметить легкое дрожание синевато-оранжевых язычков.
– А ничего, – хладнокровно ответил Глеб Сиверов, ловко разливая кофе из медной турки, только что снятой с огня. Поставив турку на выключенную конфорку, он подвинул одну из чашек Федору Филипповичу: – Угощайтесь, товарищ генерал.
– Ничего – это, братец, пустое место, – проворчал Федор Филиппович, неодобрительно глядя на чашку, как будто это не Глеб, а она была виновата в том, что расследование зашло в тупик. – Ты чем занимался без малого три недели? По ресторанам ходил?
– В том числе и по ресторанам. – Глеб взял свою чашку, отошел вместе с ней к окну, привалился задом к подоконнику и сделал осторожный глоток, как будто сомневаясь во вкусовых качествах сваренного им же самим напитка. Вкусовые качества его, похоже, устроили. Почмокав губами и удовлетворенно кивнув, он сделал еще один глоток, побольше первого, и только после этого заговорил снова: – Как в песне поется: где я только не был, чего я не отведал...
Наугад протянув руку, он дернул за шнур и с треском опустил жалюзи. Горизонтальные планки скрыли ненастную мглу за темным оконным стеклом, и в кухне сразу стало как-то особенно тепло и уютно. Федор Филиппович расстегнул пальто, прихватил свою чашку и, подобрав полы, боком присел на табурет у стола.
111 
