Особенно,... 
86 
Доктор Дружинин толкнул хлипкую, сколоченную все из того же потемневшего от непогоды штакетника калитку и вошел во двор.
– Хозяйничаешь? – спросил он, пожимая Марату Хаджибековичу руку.
– Больше делаю вид, – с улыбкой ответил тот. – Вот яблони обрезать надо, да что-то неохота.
– Ну и плюнь, – посоветовал Дружинин. – Тоже мне, садовод. Какие к дьяволу в наших широтах яблоки? Их же есть невозможно, кислятину эту! Лично я на все это садоводство-огородничество давно плюнул. Дача – она для отдыха, для смены обстановки...
– Угу, – кивнул Мансуров. – Для перипатетических прогулок.
– А хотя бы и так! Можно подумать, такому человеку, как ты, это не нужно!
– Не заводись, дорогой, – сказал Марат Хаджибекович с улыбкой. – Я же с тобой не спорю. Просто приятно иногда и в земле покопаться. Философским размышлениям это не препятствует, зато с женой ссориться не надо. Она, видишь ли, не мыслит себе дачу без грядок и сада, так что же мне теперь, разводиться с ней из-за этого, что ли?
– Разводиться не надо, – сказал Дружинин. – Поверь моему опыту, это такая процедура... Кстати, а где твоя половина?
– В городе осталась. Что-то у нее с давлением, скачет как сумасшедшее, то вверх, то вниз...
– Погода неустойчивая, – с видом знатока заметил Владимир Яковлевич. – Н-да... А может, дело не в давлении? – предположил он вкрадчиво. – Может, тут замешан какой-нибудь джигит? Молодой, горячий, стройный – не то, что ты, толстяк!
Он ткнул Марата Хаджибековича пальцем в большой, нависающий над поясом стареньких рабочих брюк округлый живот, и они вместе посмеялись над предположением, что мадам Мансурова может завести себе бойфренда. Учитывая ее вес, недавно переваливший за шестипудовую отметку, и то обстоятельство, что мужчины уже давно интересовали ее лишь как ценители практикуемых ею кулинарных изысков, это действительно была удачная шутка – настолько удачная, что доктор Дружинин прибегал к ней едва ли не при каждой встрече с доктором Мансуровым. А поскольку они работали рука об руку, эту шутку Марат Хаджибекович слышал ежедневно, и не по одному разу, так что смех, которым он ее приветствовал, давно уже перестал быть искренним. Ну, да что тут поделаешь? Общаясь с людьми, все время приходится идти на компромиссы, прощать окружающим их маленькие слабости и недостатки, без которых человек перестает быть человеком, превращаясь в бездушную машину из плоти и крови – машину, каких, к счастью, на свете не бывает...
Марат Хаджибекович ценил Володю Дружинина как хорошего врача, умного, наделенного чувством юмора собеседника и доброго приятеля. Конечно, свои недостатки имелись и у Володи – куда же без них? Он, например, чересчур любил занятие, которое Марат Хаджибекович называл "торговать физиономией", – то есть с прямо-таки неприличной настойчивостью лез под объективы фото– и телекамер, давал интервью и вообще рекламировал себя направо и налево. В итоге доктора Дружинина знала вся страна, а доктор Мансуров, равный ему по опыту и мастерству, всю жизнь оставался в тени. Его это, в общем-то, устраивало, зависть и неудовлетворенное тщеславие его не мучили, вот только жена порой принималась ворчать, да и денег друг Володя зарабатывал намного больше – насколько именно больше, Марат Хаджибекович боялся даже предположить.
Зато Володя никогда не отказывал в помощи и дружеском совете, и, между прочим, когда в клинике зашел разговор о поездке в Гаагу, куда собирались послать именно его, доктор Дружинин встал и во всеуслышание объявил, что считает доктора Мансурова более достойной кандидатурой: у него и опыта побольше, и вид посолиднее, и вообще, хватит ему, доктору Дружинину, мотаться по свету, пора и честь знать... В общем, ехать в Гаагу Володя тогда отказался наотрез, и вместо него туда отправился Марат Хаджибекович – пообщался с зарубежными коллегами, набрался уму-разуму, да и сам сумел кое-чем их удивить, так что теперь его имя тоже стало известно за границей, и произносили это имя с уважением: "Doctor Mansuroff from St. Petersburg, Russia". А еще, помимо всего прочего, Марат Хаджибекович наконец-то пригнал оттуда новую машину, трехлетний "сааб" – не гнилой, не битый и действительно пребывающий в превосходном техническом состоянии. И денег на растаможку этой новенькой сверкающей игрушки ему одолжил опять же не Александр Сергеевич Пушкин и не Петр Великий, а все тот же Володя Дружинин – коллега, приятель, собутыльник и сосед по дачному поселку...
86 
