74 
– Бон… А! Так вы тот самый человек, о котором мы беседовали? Хотите у нас работать? Но… Вам ведь известно, что Бондарев погиб?
– Это что-то меняет? Я имею в виду, для вас. По-моему, самое время взять на место Бондарева человека, тем более что я не просто так пришел, не с улицы, а по рекомендации все того же Бондарева. Хотите честно?
Я не очень-то нуждаюсь в заработке. Бондарев предложил, а я не стал отказываться – заняться-то все равно нечем. Но теперь ситуация изменилась. Я хочу занять место Бондарева и найти тех подонков, которые его убили.
Аверкин затянулся сигаретой и постучал ею по краю пепельницы, стряхивая пепел.
– А вы ничего не перепутали? – спросил он. Этот ненужный разговор начал вызывать у него живейший интерес, особенно с учетом того, что говорил о странном посетителе покойный Бондарь. «Неужели это вот и есть легендарный Инкассатор? Ну-ну, посмотрим». – По-моему, вы как-то не правильно представляете себе задачи и методы нашей работы. Мы не милиция и не красные дьяволята, неуловимые мстители. Мы – охрана. Сторожа и телохранители – вот кто мы такие.
– Мне как-то доводилось слышать, что охранные предприятия не дают своих людей в обиду, – возразил Инкассатор. Он по-прежнему улыбался, но улыбка его как-то заледенела, будто и не улыбка это была, а оскал готового к прыжку хищника. – Мне тогда показалось, что это единственно правильный метод: рискуя своей головой, человек должен знать, что коллеги не бросят его в беде. Или хотя бы отомстят за него, если с ним что-то случится. А вы, выходит, передоверили эти функции милиции? Странно. Со слов Бондарева у меня сложилось о вас совсем другое мнение.
Аверкин крякнул, изображая замешательство, которого на самом деле не испытывал. Инкассатор был прав: если бы Бондарь действительно погиб от рук каких-то посторонних подонков, то он, Александр Александрович Аверкин, не успокоился бы до тех пор, пока последний из убийц его сотрудника не отправился бы слушать, как растет трава. Так было заведено во всех нормальных ЧОПах: человек должен был твердо знать, что спина у него надежно прикрыта, только тогда от него можно было требовать полной отдачи. Да и в армии такое же правило, и даже в милиции: любой уважающий себя, чтящий воровские законы, живущий по понятиям уголовник знает, что ментов мочить нельзя. Нарушишь это правило – тебе небо с овчинку покажется, так и загнешься от старости в бегах. Если, конечно, тебе посчастливится до нее дожить…
– Со слов Бондарева, – подчеркнуто повторил за Инкассатором Саныч, – у меня сложилось мнение, что вы не из болтливых, поэтому буду с вами откровенен. Мы действительно не склонны прощать убийство наших сотрудников и, конечно, станем искать тех, кто это сделал. Но мы займемся этим сами, не привлекая людей со стороны. Что, в сущности, я о вас знаю? Только то, что сказал Бондарев.
А Бондарев, как я понял, не видел вас с девяносто пятого года, да и тогда, раньше, что он мог о вас знать? Командир для солдата – отец родной. Если отец не полный отморозок, если он действительно хороший отец, то сын может узнать о некоторых грехах своего любимого папаши только после его смерти. А может и вовсе не узнать, особенно если папаша умел заметать следы… Понимаете, о чем я говорю? Наш коллектив, как и всякий нормальный слаженный коллектив, – это единый организм. Сейчас он ранен, и ранен тяжело, а тут еще и вы – инородное тело… Могут ведь и пришибить ненароком. И потом, согласитесь, дело это – я имею в виду поиск убийцы и, э.., адекватное возмездие – законным не назовешь, а объективных причин доверять вам у меня попросту нет.
Филатов положил ногу на ногу, обхватил ладонями колено и вдруг улыбнулся – просто и открыто, совсем как в начале разговора.
– Вы в армии, наверное, замполитом были, – предположил он.
– Почему это вы так решили? – удивился Саныч, против собственной воли чувствуя себя задетым за живое. «Замполит! Это ж надо такое выдумать! Лучше бы козлом обозвал, ей-богу…»
– Поете как соловей, я прямо заслушался.
Аверкин рассмеялся сухим колючим смехом, немного похожим на скрип ножа по стеклу.
– А вам палец в рот не клади. Язык у вас подвешен отменно, бьете не в бровь, а в глаз. Нет, в армии я командовал ротой разведки спецназа. А что пою как соловей, так пообщайтесь с моими клиентами – сами Цицероном станете. Клиента ведь мало защитить, его сначала уболтать надо.
Филатов тоже рассмеялся и начал было вставать, чем немало порадовал Саныча, но вдруг передумал и снова уселся, забросив ногу на ногу.
74 
