92 
О значении, которое социальная революция придавала революции сексуальной, свидетельствуют два декрета за подписью Ленина, изданные уже 19 и 20 декабря 1917 г. Они, по существу, упраздняли все прежнее законодательство о браке и семье. Один декрет назывался "Об отмене брака ", но его содержание было не таким однозначным, как название. Второй декрет назывался "О гражданском браке, о детях и о внесении в акты гражданского состояния". Оба закона лишали мужчину права на руководство семьей, предоставляли женщине полное материальное, а равно и сексуальное самоопределение, объявляли само собой разумеющимся право женщины на свободный выбор имени, места жительства и гражданства. Любому разумному современнику событий было ясно, что законодательство лишь обеспечило внешние условия процесса, который еще только должен был развернуться. Таким способом ему была придана определенная идеологическая форма. Недвусмысленное провозглашение отмены патриархальной власти посредством революционного закона разумелось само собой. С отстранением от власти прежнего господствующего класса, с ликвидацией его государственного аппарата подавления прекратилась, конечно, и отцовская власть над членами семьи, прекратилось и представительство государства внутри принудительной семьи как структурообразующей ячейки классового общества.
Если бы тогда была понята логическая и безусловно необходимая связь между авторитарным государством и патриархальной семьей как сферой, в которой происходит воспроизводство структур этого государства, если бы из понимания данной связи были бы сделаны практические выводы, то революция избежала бы некоторых бессмысленных дискуссий и ошибок, более того, и попятного движения, вызывающего опасение. Главное, если бы это произошло, то можно было бы найти правильные аргументы и принять должные меры против представителей старой идеологии и морали, которые шаг за шагом начали повсюду оживляться. Они занимали высшие должности, а участники революционного движения и не подозревали, какой вред причиняли эти люди.
В соответствии с общей тенденцией к упрощению жизни, характерной для советской системы, расторжение принудительного брака было чрезвычайно облегчено. Сексуальный союз, который все еще назывался «брачным», можно было столь же легко расторгнуть, как и заключить. При этом решающее значение имело только "свободно выраженное согласие" партнеров. Никто не мог принудить другого вступить в связь, если это противоречило его "свободной воле". Вопрос об отношениях между партнерами больше не решало государство. Сохранение или расторжение этих отношений зависело только от решения самих партнеров. Стало бессмысленным требовать причин для развода. Если один из партнеров хотел выйти из сексуального сообщества, он не был обязан обосновывать свой шаг. Директор института социальной гигиены в Москве Баткис писал, что брак и его расторжение стали исключительно частным делом, а "принцип задолженности", или «расстройства», — "абсолютно чуждым" советскому закону.
Регистрация отношений перестала быть обязательной. Сексуальные отношения, в которые один из партнеров вступал помимо существующих, даже при регистрации последних, "не преследовались". Тем не менее неуведомление партнера о таких отношениях рассматривалось как «обман». Обязательство выплаты алиментов первоначально считалось только "переходной мерой". В случае развода оно сохраняло силу лишь на протяжении шести месяцев и только при условии, если один из партнеров был безработным или нетрудоспособным. Переходный характер требования о выплате алиментов становится вполне понятным, если учитывать тенденцию советской системы к установлению полной экономической независимости всех членов общества. В первые годы после революции эта обязанность имела лишь функцию помощи преодоления первых трудностей, препятствовавших реализации замыслов, заложенных в самой сути общественного строя и направленных на достижение полной личной и экономической свободы. Но семья была упразднена только юридически, а не фактически. Ведь до тех пор пока общество не может обеспечить пропитание всем взрослым и подрастающему поколению, сохраняется функция семьи, заключающаяся в том, чтобы в качестве представителя общества гарантировать социальную обеспеченность всем своим членам. Как регистрация брака, так и выплата алиментов задумывались, следовательно, как переходные институты. Если кто-либо жил длительное время в зарегистрированном браке и оказывал материальную помощь своей семье, то для нее возникал ущерб в том случае, когда этот человек брал на себя новые семейные обязательства. Не сообщая своей первой жене о новых отношениях, он, несомненно, обманывал ее. Из таких семейных отношений возникало, следовательно, само собою торможение сексуальной революции или противоречие смыслу советского закона, недвусмысленно гарантировавшего личную свободу, в том числе и при отношениях с несколькими партнерами.
92 
