24 
И только в последнее время возраст начал понемногу брать свое. Правда, Дэниэл еще сопротивлялся, и довольно успешно, но уже чувствовалось, что победа будет не за ним. Морщин на лице прибавилось, волосы поредели и стали тонкими и легкими, как пух, а развившийся артрит вынуждал Дэниэла пользоваться при ходьбе тростью. Он, правда, старался обходиться без нее, утверждая, что палочка делает его похожим на инвалида. Это, конечно, было сильно сказано, и Марис с Максиной в один голос уверяли Дэниэла, что трость придает ему солидности, однако в глубине души обе знали, что он прав. Раньше Дэниэл неизменно производил впечатление человека сильного, уверенного, крепко стоящего на ногах; трость же — даже резная, массивная трость красного дерева с золотым набалдашником, подаренная ему немецкими издателями, — старила его. И дело было не только в трости или в артрите. Даже Марис, как ни старалась она закрывать глаза на несомненные признаки наступившей старости, стала замечать, что у отца все чаще дрожат руки, а реакции замедлились.
Пожалуй, только глаза оставались прежними — ясными, мудрыми, пронзительными. Марис снова убедилась в этом, когда Дэниэл вдруг повернулся к ней.
— Как ты думаешь, что все это значит? — спросил он.
— Что — все, папа?
— Подобное поведение, Марис. П.М.Э. не оставил ни адреса, ни контактного телефона, а потом позвонил тебе ночью и заявил, что его пролог — чушь. Что ты по этому поводу думаешь?
Марис встала и, подойдя к горшку, в котором пышно цвела белая герань, принялась методично обрывать не замеченные Максиной засохшие листья. Вот уже несколько лет Марис убеждала экономку, что ей нужно завести очки, но та утверждала, что за тридцать лет ее зрение ни капельки не ухудшилось. На это Марис обычно замечала, что и тридцать лет назад Максина была слепа, как курица, и к тому же слишком самолюбива, чтобы это признать. На этом спор, как правило, и заканчивался.
Вертя в руках сухой черенок, Марис некоторое время обдумывала вопрос отца, потом сказала:
— Мне кажется, он хотел, чтобы его искали. И нашли. Не так ли?
Отцовская улыбка подсказала ей, что она не ошиблась. Это, кстати, был излюбленный прием Дэниэла. Таким своеобразным способом он помогал ей готовить уроки, когда она училась в школе. Сколько Марис себя помнила, отец никогда не давал ей готовых ответов, но поощрял думать самостоятельно, награждая улыбкой всякий раз, когда ей удавалось самой найти решение.
— Ведь он все-таки мне позвонил, — продолжала она, воодушевленная его молчаливым одобрением. — Если бы П.М.Э. не хотел, чтобы его нашли, он бы просто выбросил мои телефоны. Но он позвонил, причем я почти уверена: он намеренно выбрал столь поздний — или ранний — час, чтобы получить психологическое преимущество.
— К тому же он протестовал слишком много и слишком горячо.
Нахмурившись, Марис вернулась к столу и опустилась на стул.
— Не знаю, папа… Мне показалось, он действительно очень разозлился. Особенно из-за прихода этого шерифа…
— Несомненно, так и было, и я его понимаю. И все же
П.М.Э. не сумел удержаться, чтобы не позвонить тебе и не выслушать твое мнение о его книге.
— А книга может получиться захватывающая, — задумчиво сказала Марис. — Этот пролог… Он заставил меня задуматься о том молодом человеке. Кто он такой? Как он жил? Из-за чего подрался со своим другом?
— Зависть, — напомнил Дэниэл. — На мой взгляд — самое низменное из человеческих чувств.
— Низменные чувства и запретные вещи — самые сильные раздражители. Об этом свидетельствует вся история книгоиздания, — улыбнулась Марис. — Кто кому завидовал? Из-за чего? Автор заставляет читателя задуматься обо всех этих вопросах…
— …И поэтому начинает свое произведение со столь интригующего пролога. Ход сильный, хотя и не новый. — Дэниэл покачал головой. — Что ты собираешься делать?
— Надо попытаться установить с ним профессиональный диалог. Если, конечно, это возможно. С таким типом работать будет непросто.
— Ты знаешь его телефонный номер? Откуда?
— Сработал определитель номера, когда он позвонил.
— Теперь они определяют и междугородные номера? — удивился Дэниэл. — О, чудеса современной технологии! В мое время…
— В твое время?.. — рассмеялась Марис. — Твое время еще не кончилось, папа.
Наклонившись вперед, она потрепала его по руке, покрытой темными пигментными пятнами. Рука была сухой, горячей, живой, но Марис не обманывала себя. Она знала — придет день, когда отца не станет. Чего Марис не представляла, это того, как она переживет эту потерю. Ей до сих пор были памятны рождественские утра, когда, проснувшись еще до света, она спешила в отцовскую спальню и, вытащив Дэниэла из постели, умоляла как можно скорее пойти вниз, чтобы посмотреть, что принес в подарок Санта-Клаус.
24 
