В конце концов Ною удалось убедить Дэниэла в чистоте своих помыслов и чувств, и Дэниэл согласился на этот брак почти что с легкой душой. Он, однако, не собирался перекладывать все заботы о дочери на плечи тестя. Дэниэл считал необходимым проявлять неусыпную бдительность, когда дело касалось счастья Марис, и вчерашний разговор с ней неожиданно заставил его вспомнить о своих давних опасениях. Правда, невнимательность Ноя имела вполне логичное обоснование (сюрприз, который он готовил Марис к их второй годовщине), но Дэниэл чувствовал — здесь кроется что-то еще.
И он догадывался, что это может быть. Марис не обмолвилась об этом ни словом, ни намеком, но Дэниэл давно знал, что ей хочется иметь ребенка. Отсюда — неизбежное разочарование в замужестве, которое так и не принесло ей желаемого. Впрочем, Марис была еще молода, да и два года супружеской жизни — не такой уж большой срок, так что волноваться по поводу отсутствия детей было, пожалуй, несколько преждевременно. Сам Дэниэл не сомневался, что со временем у них все получится, тем более что и Ной неоднократно высказывал желание завести детей. У них все было еще впереди, и никакой серьезной проблемы Дэниэл не видел.
Правда, ему и самому порой хотелось понянчить внука или внучку, однако это желание казалось Дэниэлу слишком эгоистичным. «Всему свое время, и каждому — свой срок» — этого правила он старался придерживаться в последние годы, и оно пока ни разу его не подводило.
— Да, скажи, пожалуйста, — проговорил Дэниэл, — от Марис ничего не слышно?
— Ничего, — ответил Ной. — Она уехала сегодня рано утром и с тех пор не звонила… — Он сверился со своими наручными часами. — Теоретически, Марис уже должна быть на месте, если ее ничего не задержало в пути. Будет очень жаль, если она проездит впустую — все-таки Джорджия находится от нас довольно далеко — и если в результате всех ее трудов получится пшик…
— Да нет, вряд ли, — возразил Дэниэл. — Кажется, ей очень понравился этот автор, и она надеется уговорить его отдать права на рукопись нам. Кстати, о писателях… Марис очень довольна твоим подарком, Ной; она сама мне сказала, когда звонила из аэропорта сегодня утром.
— Подарком?..
— Ну, новой квартирой, где мы были вчера вечером. И всем остальным — тоже.
— Ах, вы об этом!.. — Ной улыбнулся. — Марис легко угодить, не так ли?
— Писательский кабинет, который ты там оборудовал, очень много для нее значит, Ной. Вряд ли бы она была счастливее, если бы ты подарил ей кольцо с бриллиантом размером с мой кулак. Марис давно хотела, чтобы ты снова взялся за перо.
Ной нахмурился.
— Надеюсь, она не ждет от меня шедевра, который в считанные недели покорит весь мир? Мне бы очень не хотелось ее разочаровать.
— Пока ей вполне достаточно того, что ты решил попробовать.
— Что ж, как раз сегодня вечером я собирался съездить туда и поработать часа два или три. — Ной поставил пустой бокал на стол и поднялся.
— Может, поужинаешь со мной? А потом сыграем партийку в шахматы…
— Очень соблазнительное предложение, Дэниэл, но я думаю, что, пока Марис в отъезде, мне стоит поднапрячься и выдавить из себя с десяток страниц. Ей будет очень приятно, к тому же существует только один способ писать: он состоит в том, чтобы писать, писать и писать… — Ной улыбнулся. — Может быть, налить вам еще, пока я не ушел?
— Спасибо, не стоит. Мне кажется, Максина измеряет уровень виски в бутылке линейкой.
— Тогда мне пора бежать, пока не разразилась гроза. — Ной надел пиджак и взял в руки кейс. — Могу я сделать для вас что-то еще? — спросил он.
— Вообще-то, да, — сказал Дэниэл. — Когда в следующий раз кто-то предложит тебе продать мой издательский дом, пошли этого человека к чертовой матери. Ной рассмеялся.
— Так и сказать?
— Так и скажи, — подтвердил Дэниэл. — На мой взгляд, это лучший ответ из всех возможных.
Два мартини с водкой почти не успокоили Надю, чьи нервы были натянуты как струна с тех самых пор, как Ной пересказал ей свой разговор с Дэниэлом Мадерли.
— Не доверяю я этому старому барсуку — процедила она сквозь зубы, вытягиваясь на диванчике в своей конспиративной квартире в Челси, предназначенной для романтических свиданий. О ней не знал даже личный бухгалтер Нади. Возможно, будь он помоложе, ему бы тоже посчастливилось здесь побывать, но Альберт Гринуэй был шестидесятипятилетним желчным стариком, который больше всего на свете любил цифры. — Быть может, Дэниэл только притворяется, будто впал в маразм, — добавила она. — Ты уверен, что он ничего не подозревает?