Он рассмеялся, довольный собственной, неказистой шуткой, затем стал более серьезным и, размышляя, протянул:
— Все это, конечно, странно, Людвиг, но души могли уйти по множеству причин.
— Угу, — мрачно сказал я, орудуя вилкой и ножом. — Отправиться в паломничество к святым мощам. Куда-нибудь в Дискульте. Не мели чушь. Что-то произошло, и они сочли нужным уйти как можно дальше и быстрее. Город пуст — я чувствую это.
— Ну не так уж он и пуст. Помнишь того мальчишку на крыше?
— Предлагаешь мне в такую погоду лазать на уровне четвертого этажа?
— Упаси боже, сын мой. Чего доброго, ты свернешь себе шею, и тогда я точно помру со скуки.
Пугало в разговоре не участвовало. Оно точило серп.
К утру гроза закончилась, уползла на запад, уже не в силах даже ворчать. Выглянувшее из-за облаков солнце озарило мокрые алые крыши, приведя в восторг уличных голубей.
Проповедник и Пугало отсутствовали. Я быстро оделся, спустился вниз, отказался от завтрака и поспешил к западным воротам через толчею, которая здесь была из-за субботнего рынка, заполонившего весь городской центр. Запах страха был тут же, но гораздо более слабый, чем вчера. Он сменился тревожным ожиданием. Я видел и слышал, что люди обсуждают произошедшее накануне событие, поминутно крестясь и призывая святых заступников.
Они искренне полагали, что это защитит их от зла. Не буду преуменьшать силу божественной молитвы, даже если ее читает не клирик, а обычный человек, но у меня большие сомнения, что подобное средство поможет остановить следующую пляску смерти. Как говорится, раз уж начались танцы, то продолжаться они будут до бесконечности.
С танцами мертвецов в последний раз я встречался в кантоне Люс, когда в одной деревеньке скелеты ни с того ни с сего решили сплясать на Сретение, да еще затащить в свою пляску забаррикадировавшегося в церкви священника. Чем он им насолил, вот уж не знаю, но Псы Господни в два счета уложили «пациентов» в могилы. Сам я в подобном усмирении участия не принимал, хотя и имел необходимый опыт. Веселые скелеты — не моя основная работа. Я страж душ. Ловлю и уничтожаю тех, кто причиняет зло людям.
— Тебе следует расширить список своей охоты, — сказал появившийся Проповедник. — Души — божьи агнцы по сравнению с живыми. Вот уж кто причиняет зло друг другу в непередаваемых количествах.
— Если я иногда позволяю слушать мои мысли, то это не значит, что ты должен каждую из них комментировать.
— Ну комментарий всяко верный, Людвиг, — усмехнулся он, затем участливо спросил: — Ты завтракал?
— Нет.
— Вот именно поэтому ты поутру такой злой. Идем, тебе следует поесть.
Я заворчал, но, зная, что он прав, зашел в неплохое кафе, замеченное мной во время прошлого приезда в Вион. Здесь готовили отличную яичницу с белыми грибами и сыром. Да и пиво, темный июльский лежак, было выше всяких похвал.
Пока несли еду, Проповедник расправил сутану, на которой и так не было никаких складок, по-птичьи наклонил голову набок и, хлопая глазами, начал рассказывать:
— Душ действительно немного. Я спозаранку обежал город, за что можешь сказать мне спасибо… — Он склонил голову.
— Спасибо.
— Но встретил лишь троих. Все пришлые, появились или вчера, или сегодня. Одна достаточно аппетитная дамочка, если бы ее двести лет назад не переехала телега, даже видела totentanz собственными глазами. В общем, из наших никто ничего не знает. Впрочем, двое, узнав, что здесь страж душ, решили убраться, пока целы.
— Ты явно расписал меня как чудовище.
Проповедник состроил грустную мину, дождался, пока передо мной поставят еду, и сказал:
— Тебе прекрасно известно, что некоторые из вас уничтожают каждого, кого увидят. Слишком велик куш, для того чтобы пройти мимо. Ты — большое исключение из правил.
— Если ты думаешь, что заставишь меня краснеть, то глубоко ошибаешься. Ты случайно не видел мальчишку?
— Видел. На звоннице. На самой вершине шпиля. И он не планировал спускаться вниз.
— Что мешало тебе подняться вверх? Судя по всему, эта душа из местных.
— Я боюсь высоты с тех пор, когда был ребенком.
— Ты не можешь умереть, упав сверху.
Он скорчил мину и промолчал. Я понимал, что от некоторых старых привычек нельзя избавиться даже после смерти. Знавал я одну даму, которая при виде мышей падала в обморок, хотя уже лет восемьдесят как была мертва.