Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
38 
Замах — удар, замах — удар.
Как это могло случиться? Как эта овца решилась сбежать? Почему он не предусмотрел такую возможность?!
Они просматривали всю ее квартиру, прослушивали телефон и каждый шорох в доме. Как она смогла выйти так, что они не услышали и не увидели?
Прокол, это очень серьезный прокол!
Замах — удар, замах — удар.
Вот тебе и тихая сиротка. Черт, теперь придется начинать все сначала! Она единственная зацепка, единственная ниточка. Конечно, они могли сами поговорить со всеми подругами и знакомыми ее бабки, но это куча оперативного времени. Да и девчонке они скорее что-то расскажут, и главное — добровольно.
Нет, ну какова сука!
Как только он узнал, что она наследница, она стала нежильцом на этом свете, но теперь сама подписала себе не самый безболезненный и простой смертный приговор с пытками.
«Кишки на кулак намотаю! Сам, лично!»
Замах, удар!
Гейм. Сет. Матч.
Он подошел к сетке пожать руку противнику.
— Ну, ты меня уделал сегодня, — протягивая руку для рукопожатия, сказал соперник.
— Настроение такое, — ответил он, пожимая ему руку.
Он кинул ракетку на скамью и, взяв полотенце, вытер пот с лица.
«Ее надо найти как можно быстрее. Надо начать с ее подруги, но осторожно, мягко, у нее крутой и, что самое поганое, любящий братец. Если с девчонкой что-то произойдет, он начнет копать, и есть мизерный шанс, что может выйти на меня. Давать даже такой шанс я никому не намерен».
Что-то он упустил.
Да не что-то, а целых два момента! Первое — недооценил, не просчитал ее характер, поторопился, думал, она полностью под контролем!
Второе — куда она могла отправиться? Это должно быть надежное место и надежные люди. Ведь ей надо не просто отсидеться, ей надо надолго залечь либо начать действовать.
«А вот это хреново, если она начнет самостоятельные поиски. Хотя пусть начнет, мы ее быстрее вычислим».
На трассе машин почти не было.
Раннее утро, встающее солнце, ДДТ из магнитофона и тяжелое молчание в машине, густое какое-то. Когда надо, Сергей Викторович Кнуров умел молчать так, что человек чувствовал себя заранее во всем виноватым. Но эта девушка себя виноватой не чувствовала. Они ехали уже сорок минут и не сказали друг другу за это время ни слова.
Вчера, когда, поднимаясь за Натой по лестнице на второй этаж, он нес ее на руках в спальню и чувствовал еле уловимый запах вишни, он сказал себе жесткое «нет».
«Нет, дорогуша, никакие твои зеленые и мудрые глаза, никакие летящие ладони с тонкими аристократическими пальчиками, никакие маленькие ступни, которые хочется подержать в руке, и темные пряди волос ничего не изменят во мне и для меня».
Она спала глубоким, похожим на смерть сном, не издавая ни одного звука, не реагируя на то, что ее поднимают, несут, укладывают, переворачивают. Не отдавая себе отчета, он прислушивался, а дышит ли она вообще.
Сергей открыл окно и закурил. Чтобы заглушить едва уловимый запах вишни, даже не запах, а намек. Отвернувшись от него, она смотрела в окно.
Ну конечно, молча!
Он вдруг почему-то вспомнил свою бывшую жену.
Она приехала к нему в госпиталь, где он лежал после перехода через зимние Афганские горы. У него было огнестрельное ранение ноги, ножевое в спину, невероятным образом не задевшее почку, перелом руки, легкое обморожение конечностей, усугубленное полной разбитостью о камни оных, и истощение всего организма. Жрать-то, извините, на третьи сутки было уже нечего, и свой паек он разделил между ребятами.
Сергей, напичканный лекарствами, плохо соображал, что происходит вокруг, поэтому не сразу понял, что лицо жены, склонившейся над ним, реальность, а не сон, в котором он почти постоянно пребывал.
— Сереженька, ты как? Мне сказали, тебе уже лучше.
— Привет, — ответил он, — как тебя сюда пустили?
— Я специально приехала.
«Зачем?» — не понял он.
Через две недели его отправят в Москву, в госпиталь, долечиваться. Не имело смысла тащиться сюда, в Узбекистан, через всю страну.
Но она объяснила зачем.
Она очень торопилась развестись с ним и специально прилетела, чтобы он подписал какие-то бумаги. Еще до конца не поняв, что происходит, не глядя поставил подпись.
— И еще здесь, Сереженька, это на размен квартиры. Ты же понимаешь, ты здесь, и не известно еще, чем все закончится, ну, для тебя, — она старалась, подбирала слова, — ну, я имею в виду, война эта, и врач сказал, что через пару месяцев ты опять в строй. А нам надо где-то жить с мужем, он же не москвич, как и я, и ребенок скоро у нас будет. Понимаешь? Я Леню люблю.
38 
