4 
Вода в ванной шумела, чайник мирно посапывал, готовясь закипеть, Ника протянула руку к полке за кружкой и удивилась — кружки стояли не так, как обычно.
— Странно, Милка, что ли, их переставила?
Нет, конечно, никто в их семье не был педантом и чистюлей до занудства, но были некоторые вещи, правила, когда-то и кем-то заведенные, которые всегда соблюдались, например, как чашки на полке, почему-то всегда стоящие ручками в одном направлении — к окну. Просто все так к этому привыкли, что по-другому и не ставили.
— Странно! — повторила она.
Чайник закипел, Ника заварила чай, достала из шкафчика варенье, выключила воду в ванной и, с удовольствием выпив чаю с вареньем, отправилась «заплывать», как она называла прием ванны.
Належавшись до одури в горячей пенной ванне, с радостью облачившись в чистый банный халат, она двинулась обходить свои «хоромы».
Чем больше Ника ходила по квартире, тем больше в ней нарастали непонятное беспокойство и тревога.
— Что за черт? — спросила она «хоромы».
Ее не отпускало ощущение, что здесь были чужие люди, кто-то посторонний, как бывает, когда входишь в любимый дом и с порога чувствуешь, что был кто-то чужой, какие-то гости, они давно ушли, не оставив даже запаха и следов, — но ты все равно точно чувствуешь, что кто-то был.
Затянув пояс халата потуже, она двинулась на второй круг обхода, более внимательно присматриваясь к мелочам.
Расшитые диванные подушечки лежали не так, ваза, всегда стоявшая на подоконнике, сейчас оказалась на столе, Сонино любимое кресло было передвинуто. Ника обнаружила кучу мелочей, которые были передвинуты, перевернуты или переложены, например фотоальбомы. Тяжелые, старые, еще довоенные, в настоящем кожаном переплете, они всегда лежали в определенном порядке, который сейчас был нарушен.
— Милка, что ли, порядки наводила? — Она специально громко задала себе этот вопрос, чтобы успокоиться.
Ника чувствовала, что не Милка, а кто-то совсем чужой, враждебный, не из ее жизни, был здесь и все осматривал.
«Да зачем?! Кому это нужно!»
Ника торопливо проверила Сонечкины драгоценности — шкатулку с несколькими золотыми кольцами, цепочками, серьгами, какими-то безделушками — все на месте.
— Кому это нужно?! — теперь уже вслух спросила Ника. — Все здесь обыскивать, что искать-то? И ничего же не взяли — вон и телевизор на месте, и видик, и Сонина шкатулка! Может, все-таки Милка? — уговаривала она себя.
Милка была ее подругой, единственной и не такой уж задушевной, но все-таки подругой. Самой близкой была Сонечка и еще бабуля, собственно, Соня тоже была ее бабушкой, маминой мамой, но в семье ее всегда называли по имени, и никакого другого обращения к ней как-то не приживалось.
Ника вышла в прихожую, проверить, все ли там на месте, и споткнулась взглядом, телом, умом.
Страх ударил куда-то под колени, ноги сами собой подкосились; упершись спиной о стену и не отрывая взгляда от маленького столика, на котором стоял телефон, она съехала по стене и села на пол.
Исчезла телефонная книжка, старая, потрепанная, толстая от засунутых в нее разнокалиберных бумажек, на которых писались чьи-то телефоны и адреса, так как сама книжка была исписана от корки до корки. Она была, наверное, такой же старой, как и сам телефон — черный, квадратный, с тяжелой трубкой, еще довоенный, он так всем нравился, что никто даже и не пытался его поменять на новый.
Нике в детстве казалось, что из этой тяжелой трубки должен обязательно раздаться суровый мужской голос, который произнесет что-то вроде: «Сейчас с вами будет разговаривать товарищ Сталин».
Это папа как-то пошутил, когда она в возрасте трех или четырех лет придвигала табурет к столику, двумя руками поднимала трубку, прикладывала ее к уху и зачарованно слушала гудок. Кто такой «товарищ Сталин», тогда она не знала, но ей казалось, что на такой телефон он всенепременно должен позвонить.
Периодически мама или папа начинали «шуметь», пытаясь найти нужный номер в книжке, очередной раз возмущаясь, что пора завести новую и аккуратно все туда переписать, в этой же просто невозможно что-либо найти, и бумажки разлетаются, и это не книжка, а Бермудский треугольник какой-то, но нужный номер, наконец, находился и про новую книжку благополучно и надолго забывали, до следующего нервного поиска нужного номера. Два раза в году Соня наводила в ней порядок, который сводился к тому, что все записочки с адресами и телефонами подкладывались под соответствующие буквы на страничках, но уже через месяц непонятным образом они умудрялись перекочевывать куда угодно, только подальше от нужной буквы.
4 
