Особенно,... 
68 
– Я начинаю думать, что у него и нет ничего внутри, ничего настоящего. Каждый раз, когда мне кажется, что я наконец поняла, разгадала его, я сталкиваюсь с еще одной тайной его натуры, – сказала Лорен. – Какой он, человек, за которого я вышла замуж?
– Он очень хороший человек, Лорен. Наступит день, когда вы его узнаете. Я в этом уверена.
Мария похлопала Лорен по руке и встала, чтобы скрыться в комнате, которую она делила с Беном и в которой закрывалась от мира, отгораживаясь закрытой дверью.
***
– О нет! Погляди, что я натворила! – воскликнула Лорен. Она помогала Глории готовить ужин и, открывая банку томатов, чтобы добавить их в рагу, испачкала рукав своей блузки. На тонкой ткани расплылось темное пятно.
– Лучше пойди и поскорее переоденься, а я замочу блузку в холодной воде, – невозмутимо сказала Глория.
– Я сейчас же вернусь, – пообещала Лорен, поспешно покидая кухню и бросаясь в свою комнату. Она едва успела снять испачканную блузку, как услышала шум в холле. Прежде чем Лорен дотянулась до какой-нибудь одежды, чтобы прикрыться, дверь в комнату распахнулась и Глория с Руди буквально втолкнули в нее Джереда.
Увидев порванную рубашку и окровавленную грудь мужа, Лорен тотчас забыла о своей наготе.
– Что случилось? – с ужасом воскликнула она. Джеред смотрел на нее, вытаращив глаза, и молчал.
Может быть, он был в шоке от боли? Вместо него ответил Руди:
– Мы с Джередом чинили поваленную изгородь с колючей проволокой. Часть изгороди упала, и проволока хлестнула Джереда по груди. Его надо перевязать.
– Я сказал, что все в порядке, – проворчал Джеред, не давая Глории пропихнуть себя в глубь комнаты.
– Чепуха, – возразила Глория тоном, которым обычно говорила с детьми.
– Вылезай из этой рубашки, и я полечу тебя. Лорен, лучше помоги-ка ему.
Пряча улыбку, Глория достала флакон с антисептиком и вату. Лорен осторожно приблизилась к Джереду сзади и положила руки ему на плечи, помогая снять рубашку. Пропитавшаяся кровью ткань присохла к ранам на груди, и, когда Джеред оторвал ее, глубокие царапины опять начали кровоточить.
Глория, ловко подталкивая Руди к двери, сказала:
– Не торопитесь. Мы с Марией приготовим ужин. Тебе нужно полежать, Джеред. Ты потерял много крови.
Дверь закрылась, и Лорен осталась наедине с Джередом.
Лорен опустила запачканную кровью рубашку на свою блузку. Молча, затаив дыхание они смотрели, как мужская рубашка нежно прильнула к женской блузке.
Лорен быстро подошла к платяному шкафу, собираясь достать чистую блузку, но какой-то импульс заставил ее повернуть голову и посмотреть на Джереда.
– Очень больно? – тихо спросила она. У Лорен перехватило дыхание, когда она увидела струйки крови, текущие из царапин у него на груди.
– О Джеред! – воскликнула она, бросаясь к нему, уже не думая о том, что на кей одна лишь отделанная кружевами тонкая и прозрачная нижняя сорочка. Лорен последовала совету Елены и перестала носить корсет.
– Садитесь сюда, – распорядилась она, беря его за руку и подводя к изящному стулу у туалетного столика, который отыскала для нее Глория. – Позвольте мне промыть рану, чтобы увидеть, насколько она серьезна.
– Право же, ничего страшного, – снова повторил он непривычно низким и хриплым голосом. Неужели ему было так больно?
Она налила в таз для умывания свежей воды и намочила чистое полотенце. Приложив мокрое полотенце к его обнаженной груди, Лорен сделала глубокий судорожный вдох и крепко зажмурила глаза. Потом осторожными движениями стала промокать царапины и промывать слипшиеся от крови волосы у него на груди.
– Я стараюсь не причинить вам боль, – бормотала она.
Джеред заскрипел зубами, но не от боли, а от близости ее полуобнаженного тела, вызывавшей у него головокружение. Ее молочно-белая шея пахла лавандой, и этот аромат пьянил его, от него можно было потерять сознание. А может быть, это следствие потери крови? Какая разница, ведь результат один и тот же. Джеред чувствовал ее дыхание на своем лице, легкое, нежное и целительное.
Взгляд его невольно опустился ниже, на ее грудь. Джеред сцепил зубы, не в силах видеть эту поднимающуюся и опускающуюся грудь под тонкой тканью сорочки. От него потребовалась вся его воля, чтобы удержаться и не прикоснуться к этой груди, не разорвать прозрачную преграду, мешающую ему увидеть цвет ее сосков, которые казались неясными тенями, ускользающими и околдовывающими.
68 
