122 
— Нет. Но я знал таких, как он. Видите ли, меня предупреждали. Парни, с которыми я встречался. Это сейчас в Чарлстоне терпимо относятся к геям, но пять лет назад… было несколько нападений. Не просто ругательства. Жестокие избиения. Банда местных скинхедов решила, что мы не имеем право жить, — с горечью проговорил Пат.
— Но ты все равно выходил на охоту. Да еще в общественный парк! — воскликнул Рейли, рассерженный легкомыслием Пата.
— У меня не было выбора! — резко выкрикнул Пат Младший. В тесном салоне на несколько секунд воцарилось молчание. — У меня не было выбора. Я не мог открыться. Мой отец был полицейским. Он искоренял общественные пороки. Арестовывал парней вроде меня, которые встречались в общественных туалетах, на парковках, в разных местах.
За ужином они с Джорджем Магауаном с гоготом рассказывали друг другу, как ловили трахающихся гомиков. Я смеялся вместе с ними, потому что от меня этого ждали.
Наблюдая за ним в зеркале заднего вида, Бритт заметила слезы в его глазах.
— А потом отец застал меня с одним из моих друзей в моей комнате. Думаю, он и раньше подозревал, но, когда увидел все своими глазами… — Пат умолк, содрогнулся. — Он взбесился. Даже выхватил пистолет. Думаю, он пристрелил бы нас, если бы мама его не остановила.
Бритт представила эту сцену и кошмарную трагедию, навсегда разбившую семью.
— Кливленд Джоунз и еще двое напали на вас, — мягко подтолкнула она Пата к продолжению.
Он поежился, сделал глубокий вдох, медленно выдохнул.
— Я не успел хорошо разглядеть тех двоих. Джоунз ударил меня битой по голени и сломал кость. Я упал, и они стали бить меня ногами. Один попал носком ботинка по носу. Хлынула кровь. Я несколько месяцев потом не мог дышать носом.
До того, как я вырубился, Джоунз схватил меня за волосы и заставил смотреть на него снизу вверх. Он ухмылялся. «Соси», — сказал он и мощным ударом вонзил конец биты мне в рот. — Пат взглянул на Рейли, затем на Бритт и, словно извиняясь, добавил: — Хирурги сделали все, что смогли.
— А мужчина, который был с тобой в туалете, что случилось с ним?
— Пока меня били, он сбежал. Я никогда не видел его раньше, никогда не видел потом. Я провалялся там почти час, но мне казалось, что все десять. На меня наткнулись какие-то юные наркоманы. Они позвонили в 911 и тоже сбежали.
Приехала машина «Скорой помощи». Меня отправили в больницу, сообщили родителям. Я был почти без сознания, меня уже везли в операционную, когда отец наклонился надо мной и сказал «Я предупреждал тебя, что опасно кататься на велосипеде по вечерам». Так он подсказал мне, какой версии я должен придерживаться.
На парковку въехала еще одна машина, полоснув светом фар. Из нее вышли два хорошо одетых юноши и отправились по дорожке ко входу в клуб.
— Милое местечко? — спросил Рейли.
Пат Младший явно удивился вопросу.
— Так говорят. Я никогда не был внутри. Я вроде бы нормальный. Официально.
— Пат Старший прикрыл твое избиение ложью, но решил поймать виновных, — сделал вывод Рейли.
— Да. Думаю, он все еще любил меня. Я был геем, но я был его сыном. Может, дело было не столько в любви, сколько в его чести. В любом случае, когда мне уменьшили дозу болеутоляющих и я смог соображать, отец принес мне в больничную палату несколько альбомов с фотографиями преступников. Он сказал, что они поймают парней, которые со мной это сотворили, и заставят их ответить за содеянное.
— «Они»?
— Отец, Джордж Магауан и Джей Берджесс.
— Он признался своим лучшим друзьям и коллегам, что ты гей?
— Наверное. Скорее всего. После этого Джордж Магауан практически не разговаривал со мной. И не скрывал своего презрения. Джей и раньше почти не обращал на меня внимания. Я видел его насквозь, и, думаю, он знал это. В общем, отец воспользовался их помощью, чтобы найти и наказать тех, кто избил меня. Я опознал Джоунза, просмотрев фотографии.
— Как быстро они нашли его? — спросил Рейли.
— Через пару дней. Отец позвонил мне в палату и сообщил, что они приволокли Джоунза в участок. Он сказал, что Джоунз упирается, отрицает нападение, говорит, что никогда не опустится до избиения гомика, но отец пообещал, что до конца дня вырвет из него признание. А если нет, то заставит Кобба Фордайса впаять этому жалкому нацисту максимальный срок. Именно так он сказал.
— Какой это был день? — спросила Бритт.
122 
