Особенно,... 
91 
– Лазарь. Какими судьбами…
Его первый ученик, предавший учителя и перешедший на сторону Храньи, не ответил. Лишь смотрел остекленевшими глазами и скалился редкими зубами. На губах и в усах запеклась кровь.
– Я сочла, что вам будет интересно.
– Мне интересно. Благодарю. Где ты его встретила?
– Выследила. Он любил охотиться в парках.
– Проблем с ним не возникло?
– Арлекин ранен. Легко. К завтрашней ночи будет в порядке. Что прикажете делать с головой?
– Выброси. Думаю, не время отправлять Хранье посылки. Пусть гадает, что произошло.
Норико взяла голову за волосы и вынесла прочь. Господин Бальза посмотрел на рисунок, висящий на стене:
– Убивать вас поодиночке – просто. Но слишком долго. И невыгодно. Пропадут еще двое, ну… трое. И остальные поймут, что к чему. Начнут искать. Будут настороже. Нет, следует действовать более радикально.
Он подумал о том, что пришла пора задуматься о новообращенных. Один у него на примете был, но вряд ли этому обрадуется Кристоф. А малочисленный клан Нахтцеррет сейчас не в той форме, чтобы конфликтовать с кадаверцианом из-за мальчишки. Пускай и настолько ценного.
– Пожалуй, с ним придется подождать до лучших времен…
Его разговор с самим собой оборвала Рэйлен:
– Нахттотер! Норико просила передать вам вот это. Она нашла их в кармане пальто Лазаря.
Миклош кончиками пальцев взял маленькую разноцветную картонку и пробежал по ней глазами.
– Хранья собирается устроить бал в моем доме?.. – точно гарпия прошипел он. – Бал в «Лунной крепости»?! Как будто Нахтцеррет – это фэриартос?! Какое позорище!
Он швырнул приглашения на пол, встал, подошел к рисунку на стене и покачался на носках, стараясь взять себя в руки. Затем превратил свое творчество в черный песок, улыбнулся и поднял билеты.
– Где мой мобильник?
– Не знаю, нахттотер.
– Так узнай! Найди его! Сколько я могу ждать?! Впрочем, стой! Все равно эта дрянь мне не нужна. Дай свой.
Рэйлен нахмурилась, здраво опасаясь за судьбу своей электронной игрушки, но перечить не решилась и протянула господину Бальзе черный коммуникатор.
Тот по памяти ввел номер и терпеливо считал гудки. Когда трубку сняли, он сказал:
– Рогнеда, здравствуй. Это я. Мне нужно с тобой встретиться.
Машина едва ползла по узкой лесной дороге, приглушенно рокоча двигателем. Лохматые растопыренные еловые лапы то и дело с неприятным шелестом били по бокам внедорожника.
Миклош Бальза с некоторым напряжением поглядывал на мрачный мир за тонированным стеклом. Отношение к лесу было обычным для рыцаря ночи – все, что не походило на ухоженный английский парк, несло в себе затаенную опасность. Он с самого детства ощущал скрытую угрозу, исходящую от подобных мест – хищники, никакого комфорта, и под каждым кустом зараза. Только вриколакосы могли избрать такое зоной своего существования. Именно существования, а не жизни.
– Гадкое местечко, – произнес он.
Норико, сидевшая с закрытыми глазами, не шевельнулась, зато Рэйлен, снова устроившаяся на месте рядом с водителем, повернула голову:
– Йохан всегда говорил, что перебить вриколакосов можно, только если вырубить все леса.
– Чумной иногда порол чушь! – отмахнулся Бальза. – В моих глобальных планах на первом месте стоит «мировое господство», а на втором «резервации – людям». И в нем точно нет пункта «вырубка всех деревьев под корень». Даже ради того, чтобы выкурить Иована из его берлоги. Запомни, Цыпленок, – следует отделять друг от друга важные цели и мелкие, досадные, блохастые, но совершенно незначительные хвостатые неудобства.
– Как скажете, нахттотер.
– Так-то лучше. Далеко еще?
Рэйлен сверилась с GPS:
– Метров триста.
Внедорожник остановился, и Арлекин с сожалением произнес:
– Простите, нахттотер, но машина дальше не пройдет.
Миклош тут же обругал все собачье племя, неспособное поговорить в более приятном и удобном месте и заставившее его тащиться в дремучую чащобу.
Рэйлен открыла ему дверь, он выбрался, на ходу наматывая шарф. Требовательно протянул руку, получил трость.
– Впереди тропа, – сказал испанец.
– Проверь, – негромко приказала Норико.
Арлекин кивнул и почти сразу же скрылся за елями.
Нахттотер вдохнул воздух, который сегодня был необычно влажен и свеж. Пахло наступающей на зиму весной, тяжелым еловым духом и чем-то застарелым, еще прошлогодним, оставшимся здесь со времен поздней осени. Это были не те ароматы что ценил рыцарь ночи.
91 
