Особенно,... 
112 
– Надо же, Бернард Паркер! – тихо повторил Хардман. – Какое облегчение! Итак, месье Пуаро, я поручаю вам это дело и надеюсь, вы вернете мне драгоценности. Можете подключить полицию, если сочтете нужным… то есть когда вы окончательно убедитесь, что в краже виноват именно он.
– Заметьте, мой друг, – сказал Пуаро мне, когда мы вместе вышли из дома Хардмана, – наш мистер Хардман считает, что законы писаны для простых людей, а титулованные особы живут по неписаным законам. Но поскольку мне лично пока не пожаловали дворянство, я, пожалуй, встану на сторону простых смертных. Я сочувствую этому молодому человеку. А в общем, история-то довольно странная, не правда ли? Хардман подозревал леди Ранкорн, я подозревал графиню и Джонстона, а между тем подозреваемым оказался наш незаметный мистер Паркер.
– А почему вы подозревали тех двоих?
– Parbleu![24] Вы же понимаете, как просто стать русским эмигрантом или южноафриканским миллионером. Любая женщина может назвать себя русской графиней, и любой мужчина может арендовать дом на Парк-Лейн и назвать себя южноафриканским миллионером. Кто решится опровергнуть их слова? Однако, я вижу, мы проходим по Бери-стрит. Здесь живет наш беспечный молодой друг. Давайте же, как говорится, будем ковать железо, пока горячо.
Мистер Бернард Паркер оказался дома. Облаченный в экзотический халат пурпурно-оранжевой гаммы, он вальяжно раскинулся среди диванных подушек. Редкий человек вызывал у меня более сильную неприязнь, чем этот странный молодой субъект – с бледным женоподобным лицом и томно-шепелявым лепетом.
– Добрый день, месье, – оживленным тоном произнес Пуаро. – Я пришел к вам от мистера Хардмана. Во время вчерашнего приема кто-то украл все его драгоценности. Позвольте мне спросить вас, месье, это ваша перчатка?
Умственные процессы мистера Паркера, видимо, протекали не слишком быстро. Он рассеянно уставился на перчатку, словно ему было не под силу прийти к какому-то заключению.
– Где вы нашли ее? – наконец-то спросил он.
– Так это ваша перчатка, месье?
Мистер Паркер, очевидно, принял решение.
– Нет, не моя, – заявил он.
– А этот портсигар – он ваш?
– Точно не мой. Мой – серебряный – всегда при мне.
– Отлично, месье. Я собираюсь передать это дело в руки полиции.
– Да что вы! – воскликнул он с легкой озабоченностью. – На вашем месте я не стал бы этого делать. Чертовски несимпатичные люди эти полицейские. Повремените пока. Я зайду повидать старину Хардмана. Послушайте же… о, подождите минутку…
Но Пуаро решительно дал сигнал к отступлению.
– Теперь у него будет о чем поразмышлять, не так ли? – посмеиваясь, заметил он. – Подождем до завтра и посмотрим, как развернутся события.
Но судьба распорядилась иначе, и еще сегодня дело Хардмана снова напомнило нам о себе. Без малейшего предупреждения дверь вдруг распахнулась, и ураган в человеческом обличье ворвался в комнату, нарушив наше уединение и принеся с собой вихревое кружение соболей (погода была настолько холодной, насколько это вообще возможно июньским днем в Англии), увенчанное шляпой с воинственно вздыбленными эгретками. Графиня Вера Россакова оказалась несколько вызывающей особой.
– Так это вы месье Пуаро? Что же, позвольте спросить, вы наделали? С чего вам пришло в голову обвинять этого бедного мальчика! Кошмар! Это просто возмутительно! Я знаю его. Он – наивный юнец, сущий младенец… он никогда не решился бы на кражу. Он поступил так из-за меня. Могу ли я спокойно стоять в стороне и смотреть, как его терзают и мучают?
– Скажите мне, мадам, это его портсигар? – Пуаро протянул ей черную муаровую коробочку.
Графиня помедлила немного, рассматривая ее.
– Да, его. Я хорошо знаю эту вещицу. Ну и что особенного? Вы нашли ее в той антикварной комнате? Мы все там были; я полагаю, тогда-то он и обронил его. Ох уж мне эти полицейские, вы даже хуже китайских хунвэйбинов…
– Может быть, вы узнаете также его перчатку?
– Как я могу узнать ее? Все перчатки похожи друг на друга. Не пытайтесь остановить меня… вы должны снять с него все обвинения. Его репутация должна быть восстановлена. Вы должны сделать это. Я продам мои драгоценности и хорошо заплачу вам.
– Мадам…
– Договорились, да? Нет, нет, не спорьте. Бедный мальчик! Он пришел ко мне со слезами на глазах. «Я спасу вас, – уверила его я. – Я пойду к этому человеку… этому людоеду, этому чудовищу! Предоставь это Вере». Итак, все решено, я ухожу.
112 
