47 
Краткая передышка была необходима морронам как воздух, к тому же она дала возможность разыскать притаившегося за обломками одного из столов раненого юнца и оказать ему посильную помощь. Оторвав от своего платья, и так уже испорченного несколькими кровавыми пятнами и порезами, рукав, Милена ловко перебинтовала Марку распухшее почти до размера его головы сине-красное колено, а затем рывком подняла постанывающего парня на ноги.
– Порежу, стерва! – грозно проскрежетал сквозь крепко сжатые от боли и злости зубы веснушчатый разбойник, но воплотить свое обещание в жизнь не решился.
– Кость цела, жить будешь! На, утрись, сосунок! – ответила воительница, не воспринявшая всерьез ни оскорбления, ни угрозы, а затем небрежно сунула парню в руки окровавленный платок, которым между делом успела протереть лезвия своих кривых ножей.
Уязвленный таким снисходительным обращением рыжеволосой красавицы, Марк уже открыл было рот, собираясь достойно ответить на дерзость, но не успел… его опередил согнувшийся в три погибели, пытавшийся из последних сил восстановить сбившееся дыхание старик.
– Уводи паренька! Дело совсем плохо… – прохрипел Фанорий, не поднимая головы.
– Да с чего ты взял-то?! – пыталась возразить Милена, на глазах у которой протекали последние секунды боя.
Хорошо обученный и действующий как одно единое целое, отряд охранников уже оттеснил еле успевавшего отражать удары одиночку-бойца в дальний угол залы, и в любой миг мог раздаться громкий предсмертный крик, свидетельствующий о том, что одному из восьми острых клинков все же удалось обагриться кровью из вражеского сердца.
– Все кончено… уводи!!! – упрямо стоял на своем Фанорий, почему-то отрицавший явную победу.
На этот раз слова старшего товарища прозвучали гораздо тверже, как настоящий приказ; а приказы, как известно, вначале надлежит исполнять, а уж затем обжаловать. Видимо, Милене был известен это неоспоримый армейский закон. Сама не понимая, зачем это делает, воительница схватила юношу под руку и потащила его к выходу. Как ни странно, Марк совсем не сопротивлялся столь возмутительному произволу.
Глава 6
Кровь моррона
Когда ты удобно устроился в кресле, а бока согревает огонь, устало пожирающий дрова в камине, так и тянет поговорить: излить собеседнику душу, а заодно и посетовать на несправедливость мира, красочно описав несколько слезливых историй своих злоключений. Обычно люди в такой уютной обстановке чрезмерно сентиментальны и просто жаждут в награду за свой рассказ получить от благодарного слушателя скупую мужскую слезу или хоть капельку сочувствия. Так устроены люди, но морроны иные существа! Частенько им чужды человеческие слабости, а желание поупражнять язык и уж тем более рассказать о себе возникает лишь в тех случаях, когда без этого никак не обойтись.
Мягкое кресло, удобная спинка с подлокотниками и согревавший ноги огонь, усыпляюще потрескивающий в камине, не смогли заставить Аламеза позабыть, где он находится, кто сидит перед ним и, главное, зачем он сюда пришел. За три года скитаний по землям Геркании с ним произошло много разных событий, но он не собирался утомлять их описанием слух собеседника, которому, кстати, также нужны были не забавные иль печальные истории из жизни воителя, ставшего на презренный путь разбойного ремесла, а суть! Мартина Гентара интересовал лишь ответ на краткий и четкий вопрос, как он, то бишь Дарк Аламез, дошел до жизни лесного грабителя, в чем крылась причина его падения? Хоть, впрочем, сам рассказчик не считал свой промысел постыдным, а образ жизни жалким и ни за что на свете не променял бы пропахший потом, вечно грязный разбойничий наряд на любое иное платье, даже на старательно начищенные до зеркального блеска рыцарские доспехи, облачиться в которые мечтал любой герканец благородных кровей.
– Покинув Филанию, я искал покоя, – решив не утомлять некроманта подробностями, начал с главного Дарк, – мечтал найти тихий уголок, где бы мог восстановить силы, собраться с мыслями да и, что греха таить, просто привыкнуть жить. Уж слишком быстро развивались события в первое время после моего воскрешения. Я не был готов к активным действиям, а пришлось сразу с головой окунуться в круговерть твоей альмирской интрижки. Это сейчас я считаю, что события в филанийской столице шли как-то сонливо, до тошноты неспешно, заунывно медленно; тогда же мне казалось совсем наоборот…
47 
