ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Алая роза Анжу

Зря потраченное время. Изложение исторического тексто. Не мое. >>>>>

Бабки царя Соломона

Имена созвучные Макар, Захар, Макаровна... Напрягает А так ничего, для отдыха души >>>>>

Заблудший ангел

Однозначно, советую читать!!!! Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... >>>>>

Наивная плоть

Не понимаю восторженных отзывов. Предсказуемо и шаблонно написано >>>>>

Охота на пиранью

Винегрет. Але ні, тут як і в інших, стільки намішано цього "сцикливого нацизму ©" - рашизму у вигляді майонезу,... >>>>>




  125  

Ее хоть кормить будут?

– Налево!

…Антоний в лазарете. В коконе милосердия, сказала Пастушка. Значит, дело плохо. Реанимационную капсулу не обмануть симуляцией или пустячным ранением. Последствия электрошока; возможно, переломы, травмы суставов, внутренние кровоизлияния – ноги женщин топтали верного охранника без жалости. Помпилианцу не позавидуешь: очнуться в капсуле, с воспоминаниями о Дне Гнева, не зная, чем все кончилось, где Юлия – и, главное, без малейшей возможности что-то сделать…

– Стоять! Лицом к стене!

Кто следующий? Вехдены подорвутся на экстаноле? Рассыплется веселыми искрами рефаим-Осененный по имени Лючано Борготта? Киноид Марийка Геджибош своими шаловливыми пальчиками откусит что-нибудь легату Тумидусу? В очередь, становитесь в очередь! – судьбы на всех хватит…

Угомониться? Не рыпаться, не биться головой об стенку? Ходить в столовую, смотреть фильмы, гулять по оранжерее? Просто гулять, а не вынашивать планы побега! Покой, размеренность, определенность. Вечный день Малого Господа складывается из многих дней чад Его. Первым, наверное, замолчит Гишер. Вторым – маэстро Карл. Вздорные, назойливые, любимые альтер-эго уйдут, как не бывало, оставив по себе лишь паутину памяти в углах – а там и паутину сметут веником, не оставив ничего. Наконец замолчишь и ты, Тарталья: бессильный рефаим, отказавшийся от себя, каким был, равнодушный к тому, каким стал…

– Прямо по коридору!

ЦЭМ вел его по неизвестному маршруту. Коридоры, двери, тоннели. Сюда они пришли совсем иначе. Сопла полевых заграждений в стенах. Объективы «следаков» на подвижных штативах – глаза раков-отшельников на стебельках. Керамопласт, бронесталь, декорплита. Куда мы идем? Нет, куда я иду? В карцер? Черт, дался этот карцер… Я не сделал ничего дурного. Я хочу покоя. Отпустите меня в камеру…

– Напра-а-а…

Акуст-линза захрипела и умолкла. С опаской Лючано повертел головой, осматриваясь. Сделал шаг вперед, потом – назад… Его не контролировали, утратив интерес к мелкому человечку. ЦЭМ ушел неисповедимыми путями, подарив глупцу видимость свободы.

Ладно, напра-а-а, так напра-а-а. Свернув, куда велено, он выяснил, что находится в одном из коридоров, ведущих к кольцевому периметру. Камеры здесь пустовали. Решетчатые стены напоминали зоопарк на бедной варварской планете. Зверей еще не завезли, но место уже готово.

– Рад вас видеть, господин Борготта. Или лучше: синьор Борготта?

Голем с достоинством поклонился. Раньше, когда Эдам стоял, спиной прислонившись в двери одной из камер, он был незаметней хамелеона, слившегося с проверхностью. Теперь же оставалось лишь удивляться: как я не обнаружил его первым? Наверное, из-за неподвижности и беззвучия – обычно Эдам пританцовывал или мурлыкал приятную мелодию.

– Все равно.

– Тогда остановимся на синьоре. После вашего звонка мар Шармалю я долго думал, как обращаться к вам. Мне казалось, вам понравится «синьор». Вам идет такое обращение.

– О чем вы говорите? – Лючано еле сдержался, чтоб не заорать на голема.

Эдам с приязнью улыбнулся:

– О пустяках. Естественно, о пустяках. О чем еще говорить в нашем положении?

«В нашем. Он сказал: в нашем…»

– Где дети? Вы оставили их без присмотра?

Вместо ответа голем указал пальцем в конец коридора. Жест получился выразительным, как у талантливого актера. И впрямь, что Эдам мог добавить, если там, куда показывал палец, метрах в семидесяти от Тартальи, играли близнецы.

Играли они странно: носились по коридору наперегонки. Чаще побеждала быстроногая Джессика, иногда – Давид. Набегавшись, маленькие гематры останавливались, выравнивали дыхание и о чем-то долго спорили. Складывалось впечатление, что дети проводят серьезный научный эксперимент, а не балуются салочками.

– Ничего опасного?

Спросив это, Тарталья почувствовал себя клиническим идиотом. Конечно же, детям ничего не грозит. Иначе голем давно бы принял меры. Наверняка он рассчитал и степень потенциальной угрозы, и расстояние от себя до близнецов, и все на свете…

– Вы неправильно воспринимаете меня, – вместо ответа сообщил Эдам. Он склонил голову к плечу, став похож на невероятно прекрасную птицу. – Вам кажется, что я человек. Искусственный человек, если угодно. Отсюда все проблемы.

– Кто же вы?

– В определенном смысле я – внутренний орган.

  125